Конечно, легенда. «Локомотив» почти сорок лет не брал титулы, но 11 мая 1996 года обыграл в финале Кубка России «Спартак» — 3:2. С соучастником всех трех голов «Локо» в том матче Олегом Елышевым мы два вечера подряд беседуем в гостинице «Измайлово», где он живет со своей командой – УОР-5 Егорьевск – во время юношеского чемпионата России.
— В том финале со «Спартаком» я заработал штрафной и пенальти, с которых Леха Косолапов забил два мяча, а в конце отдал голевой пас Юрке Дроздову. И все это в день рождения Палыча! После игры он скомандовал: «Покупаем пиво, шампанское и едем на базу. А то сейчас разбежитесь по Москве – и где вас потом искать?» В Баковку приехали жены, президент Филатов, актер Баринов – кстати, потрясающий человек.
— Чем поразил?
— Уникальной памятью. Летели ночью из Мюнхена, сидели рядом. Заметил у него огромную стопку листов. «Что это вы делаете?» — «Не поверишь. Завтра вечером спектакль. Нужно все это выучить». Палыч потом пояснил: «Баринов – феномен. Читает не слева направо, а сверху вниз. И моментально запоминает».
— Как наградили за победу в Кубке?
— Привезли куда-то за Кремлевскую стену, вручили денежные призы в пакетах и знаки почетных железнодорожников. Это давало право раз в год получить бесплатный билет на поезд, но я никогда им не пользовался. Это некрасиво по отношению к людям, которые тридцать лет работали на железной дороге и такого звания не имели. Если б я, молодой парень, потребовал в кассе бесплатный билет, могли и в морду дать.
— Перейдя в «Локомотив», вы получили «семерку». Как на ней ездилось?
— Тяжело. Мы с женой не знали Москву, разворачивали карту, всматривались, а сзади нервно бибикали.
— Аварий не избежали?
— Была одна. Ехал с женой и ребенком. На Преображенской площади в нас врезались братки. Вышли – стали прессовать: «Куда прешь? Давай бабки теперь!» Разбили мне машину – еще и деньги требуют. Столкновение-то по их вине. Мой сын плачет, жена в шоке… Позвонил Валерию Филатову, находившемуся неподалеку. И президент клуба приехал на разборку! Те ребята извинились, и Николаич с ними уехал. Заодно велел начальнику локомотивского гаража, чтобы он забрал и отремонтировал мою машину. Расплатился я с ним деньгами, которые мне привезли те братки.
— Футболиста они в вас сначала не признали?
— Тогда «Локомотив»-то еще не очень звенел. Первая вспышка популярности была после победы над «Баварией». Она в том сезоне никому не проигрывала, и Филатов пообещал за победу несколько тысяч долларов – отличные премиальные для середины девяностых. Наверно, потому мы «Баварию» и шлепнули. На эйфории, от избытка чувств нам даже разрешили выпить в Мюнхене по три-четыре кружки пива. На ответную игру в Черкизове пришло аж тридцать тысяч человек, но тогда уж «Бавария» нас размазала. Хорошо еще, что мы только пять пропустили – потом «Бавария» просто бросила играть. После игры я поменялся майками с Мехметом Шоллем. Его – с десятым номером – до сих пор лежит в родительском доме.
— От «Локомотива» вам досталась еще и квартира?
— Да, хотел маму в Москву перевезти и попросил трехкомнатную. Через год получил. Жил в одном доме с Лехой Арифуллиным. Неподалеку – Овчинников, Гарин, Косолапов. Все в Митине. Правда, мама отказалась ехать в Москву: «Не знаю города лучше Калининграда».
— Митинской компанией собирались в ресторане «Бавария»? Игорь Захаров рассказывал, что был там директором до того, как стал судьей.
— Директором? Впервые слышу. Хотя Игоряна знаю хорошо – мы с ним жили в одном номере, когда он приезжал в «Локомотив». Ресторан «Бавария» в девяностые считался элитным, в выходные там засиживались не только мы, но и динамщики. Собирались с женами, детьми. Ужинали, пили пиво.
— Когда последний раз виделись с Арифуллиным?
— За месяц до его смерти. Он сказал, что ушел из «Локомотива-2». «Почему?» — «Потом встретимся – расскажу». Мы пожали друг другу руки и разошлись. А потом это несчастье… Рассказывали, что он сначала поправился, а потом стал вес терять – может, в этом причина.
— Когда Овчинникова прозвали Боссом?
— Еще когда он играл в Сухуми у Олега Долматова. Ему шла эта кличка. Если пропускал гол, орал на всех – даже на атакующих игроков: «Я вас сейчас ******* (изобью)!» Вскипал, если кто-то недорабатывал в защите: «Ко мне мяч должен доходить в крови и рваный». Великий вратарь.
— Ваш лучший гол за «Локомотив»?
— Да «Спартаку», елки-палки, в «Лужниках». С тридцати пяти метров Нигматуллину в девятку. Мы их тогда 2:1 обыграли. Перед новым годом в Останкино выбирали лучший гол. Первый приз взял Юрка Никифоров. Я стал шестым и получил огромную бутылку шампанского, какую вручают победителям этапов «Формулы-1». Как раз на Новый год ее и открыл.
— Самый курьезный гол?
— Весной 1996-го у нас была неудачная серия – не могли забить и часто заканчивали 0:0. Потом обыграли «Торпедо» 2:1, и победный гол я забил в подкате. Вратарь Пчельников выбегал на мяч, а я не успевал и прыгнул вперед. После подката мяч перелетел вратаря и закатился в ворота.
— Вы же не только футболом занимались?
— В футбол пришел поздно, лет в четырнадцать, а до этого был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе: выиграл чемпионат России в бараньем весе – пятьдесят килограмм. Мой тренер по вольной борьбе Николай Корнеев многих ребят увез из Калининграда в киевский спортинтернат, а потом даже тренировал сборную Великобритании. Меня тоже звал в Киев, но мама не отпустила: единственный сын. Брат Корнеева, футбольный тренер, предложил: «Раз не поехал – давай ко мне».
— Чего добились ребята, уехавшие из Калининграда в Киев?
— Один стал чемпионом мира, другой – серебряным призером. Из нашего же города вышли братья Белоглазовы, олимпийские чемпионы. Тогда от поездки в Киев отговорили не только меня, но и моего соседа Петю Никитина, который был даже сильнее. Бабушка не отпустила. Отца у Пети не было, мама постоянно в разъездах. Жизнь его подергала. Отсидел в тюрьме. Рано ушел из жизни.
— А вы рано заиграли в «Балтике».
— В шестнадцать лет попал в основу. Ветераны гоняли: принеси то, подай это, мячи тащи, убирай. Научили уважать старших. В одной из игр я не отдал пас Дмитрию Чепелю, будущему президенту «Балтики». Он решил, что проблема в моих длинных волосах. Пригрозил, что подстрижет меня. Пришлось самому бежать в парикмахерскую.
— Почему оставили Калининград?
— Забил несколько голов, закончил школу, и меня порекомендовали «Факелу», игравшему в первой лиге. В Воронеже моим соседом по номеру был Валерий Карпин. Он быстро бегал и соображал, выделялся среди стариков и уже через несколько месяцев после нашей встречи уехал в «Спартак». Я же остался в Воронеже еще на два года и однажды увидел в баре симпатичную девушку – познакомились, потанцевали. Закрутилось. Не жалею – двадцать шесть лет вместе.
— Самый памятный пример судейской несправедливости?
— Был такой судья Лом-Али Ибрагимов из Грозного. Тогда же были сдачи, продажи. Вот он нас и предупреждал: «Ребята, даже не пытайтесь. У вас сегодня шансов нет». Забиваешь чистый гол – вне игры. И так далее.
В высшей лиге еще какой-то порядочек был. А в первой-второй творился беспредел.
— Когда было обиднее всего?
— Играл за «Факел» как раз с «Локомотивом», который выходил из первой лиги в высшую. Туман, ни черта не видно. Намного позже до нас дошло, что ту игру надо было, грубо говоря, слить, а мы-то молодые, нам никто ничего не говорил. В наши ворота назначили пенальти. Промах. Судья: «Перебить. Вратарь раньше времени из ворот выбежал». Мы проиграли 1:2 и только потом нам объяснили: «Молодые, так надо. Это на будущее».
— Ваш самый беспокойный авиаперелет?
— Летели с «Факелом» в Кемерово. Я спал, а мой сосед потом рассказал: когда мы садились, на взлетно-посадочную полосу выехал другой самолет. Чуть не бабахнулись в него. Успели резко взлететь. Другой случай: летел из Москвы в Воронеж – шасси не открывалось. Самолет со скрипом планировал, я волновался, но стюардесса успокоила: «Ничего, откроется». Видимо, у них такое часто бывало.
— Что почувствовали, когда вам в Воронеж позвонил Валерий Газзаев?
— Обалдел. Сразу набрал своему тренеру: «Газзаев приглашает в «Динамо». — «Бросай трубку, собирай вещи и дуй в Москву». В «Динамо» я ошалел от запредельной беговой нагрузки на сборах. Подумал: «Ничего себе, как, оказывается, надо работать». Я-то молодой, справлялся, а вот олимпийскому чемпиону Игорю Склярову бега давались очень тяжело. Грозил нам с Кобелевым: «Только попробуйте меня обогнать».
С «Динамо» мы тренировались в итальянском Чокко. Заодно сходили на два матча «Милана» — в обоих Ваня Бастен забил по три мяча. После игры с «Фоджей» поднялись в кафе стадиона «Сан-Сиро». Зашли Гуллит, Райкард, Костакурта, Мальдини – в идеальных пиджачках и галстуках – и поздоровались с каждым из нас, одетых в простенькие спортивные костюмы. Я был поражен.
В итоге, правда, сыграл за «Динамо» только кубковый матч с «Локомотивом». Потом меня и вратаря Саморукова отдали в Камышин.
— После Камышина Саморуков пропустил от Шмейхеля на «Олд Траффорд» и стал героем Калмыкии. Чем он отличился в «Текстильщике»?
— Он первый, кто посоветовал мне послушать Григория Лепса. «А кто это?» — «Вот увидишь, он будет знаменитым». Андрюха тоже женился на воронежской девушке: наши жены дружили. Он потрясающий спортсмен, всегда качался, держал себя в форме. Сейчас – тренер в «Локомотиве-2». Его сын Дима растет классным хоккеистом. Задрафтован «Эдмонтоном», играет в Канаде. Андрей летал на драфт и очень доволен тем, как складывается карьера сына: «Там все гораздо профессиональней, чем в России, — говорит. — Возвращаться Дима пока не хочет».
— В каких условиях жили в Камышине?
— По три человека в комнате – на базе, переделанной из детского садика. Заниматься там было особо нечем, особенно в сорокаградусную жару, так что тренер Сергей Павлов часто возил нас на пикники. Так молодежь вроде нас с Саморуковым сплачивалась с ветеранами – например, Сергеем Наталушко, легендой волгоградской области. Самоучка, но дошел от первенства области до Кубка УЕФА.
— Как «Текстильщику» удалось занять четвертое место?
— Собрали много очков в домашних матчах с московскими командами. Играли-то в четыре часа дня, при температуре плюс тридцать. Перед этим москвичи три часа ехали на автобусе из волгоградского аэропорта (в Камышине был военный аэродром, но туда не всегда пускали), а потом селились в номера на солнечную сторону, где дышать нечем. Маленькие футбольные хитрости. Даже «Спартак» возил нас мордой об траву, но мы добились ничьей 0:0.
— Чем запомнился начальник «Текстильщика» Юрий Шишлов?
— Потрясающий мужик: решал игрокам жилищные, транспортные, семейные вопросы. По деньгам давал все, что обещал. После Камышина мы не раз с ним встречались: он работал с Павловым и в Элисте, и во Владивостоке. В 2010 году его застрелили в центре Москвы. Огромное несчастье.
— Самый незабываемый гол за «Текстильщик»?
— Зауру Хапову в 1993-м. Перед матчем с Владикавказом узнал, что жена родила в Воронеже сына. Об этом объявили на весь стадион во время игры, я вдохновился еще сильней и забил победный мяч. Народ неистовствовал: меня вынесли с поля на руках и подарили ведро персиков.
— Сын близок к спорту?
— Занимался футболом в «Динамо» и у меня в «Локомотиве». В итоге решили, чтобы Никита сосредоточился на учебе. Он закончил МГУ и стал политологом. Это его стезя. Он уже работал на муниципальных выборах – в команде одного самовыдвиженца из нашего района. Выиграли.
— Как попали в «Локомотив»?
— Мы обыграли их в Москве и не пустили в еврокубки, а я забил победный мяч. Вскоре в Камышин приехал начальник «Локомотива» Коротков. Озвучил предложение и добавил: «Ждем тебя в Москве». Но перед этим я поехал с «Текстильщиком» в Финляндию: за выход в Кубок УЕФА нас наградили пятидневным предновогодним отдыхом. В отпуске Павлов уговаривал: «Оставайся. Сыграешь в еврокубках». — «Семин два раза звать не будет. Лучше я через год с «Локомотивом» в еврокубках сыграю».
— Как проявлялась эмоциональность Семина?
— В Тольятти был случай. Пошла мода на разноцветные бутсы – красные, желтые, белые. Накупили их себе и человек шесть-семь из «Локомотива». После этого приезжаем к «Ладе». Победа очень нужна, но к перерыву – 0:1. В раздевалке Семин к-а-а-ак дал ногой по мешку с бутсами, и они полетели у нас над головами. «Пижоны! Клоуны! Куда вы наряжаетесь? Выходите и побеждайте! А то лишу премиальных, и будете женам рассказывать, почему деньги домой не принесли». Во втором тайме мы забили два и победили.
— Чем вам помогал администратор «Локомотива» Анатолий Машков?
— Батя – человек огромного обаяния. Зайдешь в его каморочку – выслушает, остудит, если ты взволнован, поделится жизненным опытом. Редко встретишь администратора, который выполняет не только футбольные, но житейские просьбы. Случится какая-то стычка: «Батя, помоги». — «Давай телефон. Поговорю». Всегда разруливал.
— Что за стычки?
— Девяностые. Сначала я жил в Перово – ларьки, бандиты. «Ты кто такой? Дай машину». Батя знал эти круги и мог помочь.
— Он рассказывал вам про четыре года тюрьмы?
— Мы знали, что он прошел через это, но в душу не лезли.
— Как потратили первую большую зарплату?
— Как и обещал, купил родителям дом в Калининграде, на берегу моря. Отец – военный моряк – до сих пор там живет. Мама, к несчастью, умерла в том году от рака.
— Что за травма омрачила ваш третий сезон в «Локомотиве»?
— Столкнулись с Юркой Ковтуном кость в кость – вылетело колено. Лечили мазями, компрессами.
— Самый травматичный в том «Локомотиве» — Соломатин?
— Андрюхе часто доставалось, но при мне его умышленно ударили только раз, в игре с Владикавказом. Тогда ему вправляли лицевую кость.
— Первое впечатление от Зазы Джанашии?
— Руки ниже колена – будто борец подъехал. И попробуй у него отбери. Если мяч укроет, к нему не подобраться. При своем лишнем весе Заза был очень координированным. Забьет – и тут же сальто забабахает. И как Палыч таких находит? Например, Олег Гарас. В девятнадцать лет приехал из Львова и в первой же игре сделал хет-трик. Провел потрясающие полгода, а потом – травма колена, боязнь рецидива. И все, пропал.
— В конце 1996-го вы договорились с Толстых о переходе в «Динамо», не предупредив Семина с Филатовым?
— Я был неправ. Надо было подойти к ним – они-то не гнали меня из «Локомотива». Просто в конце того сезона я мало играл (потому что редко забивал и отдавал), вспылил и, не сказав Семину с Филатовым, ушел в «Динамо». Договорился с Толстых о личном контракте, наигрывался на сборах в центре с Кобелевым, забивал, а перед стартом чемпионата оказалось, что «Динамо» не потянуло мой трансфер: «Извини, Олег, возвращайся в «Локомотив». Филатов мне: «Ну, что ж ты так. Мы же за тебя деньги платили, квартиру дали. Должны же мы за тебя что-то получить. В высшей лиге заявки уже закрыты, попробуй за границу».
— Какие были варианты?
— Израиль и Корея. Я не знал, что выбрать, и спросил Филатова. Он: «Евреев ты знаешь. Могут обмануть. Езжай лучше в Корею. Там наши люди. Не надуют». Агент Совинтерспорта Владимир Абрамов отвез меня в Сеул, где мне предстоял месячный просмотр. Когда до конца просмотра оставалось две игры, корейцы пожаловались: «Он хороший футболист, но не хочет бегать». Абрамов попросил: «Ну побегай ты хоть немного». Я выбежал, забил два или три. Корейцы: «Подписываем контракт!»
— Что потрясло в Корее?
— Играем в два часа дня. Жара – тридцать пять градусов. Проигрываем 0:2. В перерыве разозлился, говорю тренеру вратарей Валере Сарычеву: "Да пошли они. Надо отсюда уезжать". Снимаю мокрую майку и слышу хруст. Оказалось, тренер засандалил одному из игроков деревянным стулом по спине. Стул – вдребезги. Спрашиваю Валеру: «Иностранцев тоже так бьют?» — «Не-не, только местных. Он правильно ему дал – по-другому они не поймут». Мы вышли на второй тайм и выиграли 3:2.
— А как корейцев удивляли вы?
— Получил «Золотую бутсу» как лучший по системе «гол+пас», и против меня стали жестко играть. Однажды я не сдержался и врезал одному грубияну. Оказалось, десять лет назад он был нереальной звездой корейского футбола, а тут ему дали пинка. Вся его команда стала за мной гоняться.
— Самая яркая поездка с корейской командой?
— Рекламируя электронику LG, мы отправились в убойное турне: Иран, Йемен, Иордания, ОАЭ. В Иране мой номер был размером как стол, за которым мы сидим: телевизор и кровать. И я оттуда почти не высовывался несколько дней: меня не предупредили, что в Иране нельзя ходить в шортах, а брюки я с собой не взял – нахрена они мне в сорок пять градусов.
В Йемене же меня поразило, что даже там мы нашли корейский ресторан. В каком-то поселке, в домике за воротами. Уезжали ночью, и я был уверен, что мы оттуда не выберемся. Было жутковато.
— Как вы съели собаку?
— После победы в выставочном матче нашу команду LG повезли на ужин в какой-то деревянный дом. Доктор: «Это то очень крутой ресторан». — "Да мне все равно, — говорю, — Есть охота". Наелся, угостился пивом и вышел проветриться. Обошел дом и вдруг увидел вольверы с собаками. Скулят. Подходишь к ним – пугаются. Е-мое. Что тут творится? Вернулся в ресторан и наткнулся на президента клуба. "Олег, спасибо за игру. Понравился стейк?" — «Конечно». — «Это стейк собаки». Я думал, шутит: «Да ладно». — «Это еда для самых уважаемых гостей». Во мне все перевернулось. Дома стал рассказывать жене о том, что съел, и стало так плохо, что часа три просидел в туалете.
И главное, зараза, вкусно же было.
— Самое странное удаление в вашей карьере?
— В Корею привезли чешского судью. Не знаю, где его нашли, но он был еще хуже местных. Назначил штрафной в ворота соперников и указал на место, с которого я должен бить. Я взял мяч, перевернул его и получил желтую. «За что?» — «Я же сказал – бить с этой точки». — «Я его и не двигаю. Просто перевернул». Он дал мне вторую желтую, и я ушел с поля.
— Почему покинули Корею?
— Снова позвали в Израиль, и жена склонялась к этому варианту: сыну нужно было идти в школу, а в Сеуле это проблематично. Когда закончился контракт с LG и начались переговоры о продлении, я запросил невыполнимые условия. Ответили: «Мы не можем столько платить».
— И вы полетели в «Маккаби» (Хайфа)?
— Да, но не подошел им. Тренер Авраам Грант – специфический человек. Молчит и смотрит. Не поймешь, что у него на уме. Мне-то было фиолетово: не взяли в «Маккаби», пошел в «Хапоэль», где подружился с Димкой Ульяновым. Ходили друг к другу в гости. У меня был большой дом с участком, где я постелил газон. В «Хапоэль» приезжал и Кечинов. Там хотели создать русскую тройку, все уже было на мази, но Валерка в последний момент передумал и улетел.
— В Кубке Израиля «Хапоэль» играл с палестинскими клубами?
— Да, но я в это не углублялся. И без того хватало напряженности: один раз бабахнуло километрах в двадцати от Хайфы, и телефоны перестали работать. «Что случилось?" — спрашиваю. — «Теракт». Там постоянно напоминают друг другу об опасности, но в то же время ведут нормальную жизнь: ходят в кино, рестораны, магазины.
— Были проблемы с тренером «Хапоэля» Гаем Леви?
— У меня был разрыв задней поверхности бедра. Тренер не верил: «Ты мухлюешь. Будем штрафовать». В итоге агент отвез меня к своему знакомому в хорошей тель-авивской клинике, где меня осмотрели и дали бумагу с печатью: разрыв – полтора сантиметра. И две недели он не может зажить, потому что меня заставляют тренироваться.
Еще случай. После одного из матчей тренер посадил меня на лавку, но ради моего же блага: на меня ополчились газеты, обвинили в оскорблении израильских граждан. Я начудил: фанаты нам хамили, а я забил два гола, встал на мяч и отдал честь трибунам. Болельщики офигели. Соперники решили, что я показал неуважение, и стали бегать за мной, чтоб нанести травму.
— Чем запомнился владелец «Хапоэля» Робби Шапира?
— Солидный дядька. Сколько помню – с ароматизированной сигаркой. Однажды был у него дома. На стене – ковер шестнадцатого века. Богато, но не вычурно – стильно. Большую часть времени Шапира проводил в Нигерии, там был его основной бизнес – рыбный промысел. А как-то раз его заместители пришли в нашу гостиницу перед выездной игрой и объявили: «Игра отменяется. Президент застрелился в Нигерии». Димка Ульянов предположил: «Может, обанкротился?» Похороны прошли на нашем стадионе в Хайфе.
— Игроки стали расходиться. Зарплаты задерживали. Но я после смерти Шапиры отыграл в Хайфе еще полтора года.
— Вернувшись в «Факел», вы встретили Жерара Мукунку. Он хороший?
— Своеобразный чудак, е-мое. Нам выдали зарплату, и он, видимо, не ночевал дома – тусовался с африканскими студентами. На базу «Факела» примчалась жена Мукунку, начала орать на игроков, тренеров, президента: «Где он?!» Гоняла его потом, колотила.
— Как вы стали тренером?
— Закончив карьеру, пришел к Филатову. Он посодействовал, и я отработал в академии «Локомотива» девять лет. Но возникли непонятки со спортивным директором Юрием Нагайцевым (не знаю, как он попал в «Локомотив» из Латвии). Он сказал, что мы неправильно работаем, и перевел меня в «Локомотив-2». Потом со мной без объяснения причин не продлили контракт, и я поехал на Сахалин – готовить местную команду к юношескому чемпионату России. Ехал на три месяца, а остался на два года. Двух ребят привез оттуда в Москву. Один сейчас у меня, в Егорьевске, а второй в «Чертаново», попал даже в юношескую сборную России.
