Если бы дело было в моих знакомствах, серьезное назначение получил бы гораздо раньше
— Кто и как предложил вам стать генеральным директором «Локомотива»? Сразу ли согласились?
— Все произошло очень быстро. Был проект, которым занимался полтора года, — я работал советником губернатора Воронежской области Александра Гусева по спорту. Задача была создать условия не только для роста «Факела», но и в целом для развития футбола в очень интересном, по-настоящему футбольном регионе. Создали академию, есть проект стадиона на 8 тысяч зрителей, который может быть расширен до десяти в случае выхода в премьер-лигу.
Я был глубоко вовлечен во все эти проекты, и тут непосредственно от руководства РЖД поступило предложение. Решение я принял мгновенно, встретился с губернатором. Для меня очень важно, чтобы те процессы, которые мы начали в области, продолжались. Об этом и говорили. К моему назначению Гусев отнесся с пониманием, тем более что амбициозный проект будет и далее развиваться генеральным директором «Факела» Романом Асхабадзе.
— Вы сами сказали, что предложение было неожиданным. Связано ли это с тем, что до «Локомотива» у вас не было опыта руководящей работы в футбольных клубах, тем более с приставкой «топ»?
— После окончания футбольной карьеры я участвовал в создании и руководил профсоюзом футболистов и тренеров, обрел в этой роли в том числе и международный опыт, связанный с правовым регулированием. Регламенты ФИФА, в том числе по статусу и переходам футболистов, по разрешению споров, — то, чем я непосредственно занимался, и знание всех этих вещей в клубной работе, считаю, очень ценно.
Участвовал в рабочей группе правительства России, когда вносились поправки в закон о спорте. Имел пусть небольшой, но опыт работы в академии; был футбольным телекомментатором и узнал игру в том числе и со стороны журналистов. Очень много занимался экономикой футбола, изучением структур европейских и североамериканских клубов и лиг.
О многих нюансах моей работы не могу говорить, поскольку есть вопросы конфиденциальности. Но у меня было несколько аудитов и написания стратегий клубов премьер-лиги. Поэтому то, как устроены футбольные клубы, их финансы и как все это работает, мне абсолютно понятно. С этой точки зрения в «Локомотиве» для меня не было ничего неожиданного. Если меня что-то удивило, то количество людей, которые работают в клубе.
— Штат раздут?
— Учитывая, что на клубе еще содержание и эксплуатация всех футбольных объектов — стадиона, базы, арены в Перове, — то порядка 450 человек. Но точно есть возможности для оптимизации.
— Было ли у вас при назначении собеседование лично с главой РЖД Олегом Белозеровым?
— Было, и не только оно. РЖД — очень большая и мощная структура, и не сомневаюсь, что обо мне собиралась вся информация. Назначение на позицию генерального директора — очень серьезный шаг для любой организации, тем более когда ставится задача быть одними из лучших по всем направлениям. А иного в «Локомотиве» быть не может.
— Многие думают, что ваше назначение пролоббировал бывший вице-премьер Аркадий Дворкович, которого, как и нового председателя совета директоров «Локомотива» Александра Плутника, как и члена совдира клуба Дмитрия Булыкина, вы тренировали в клубе правительства России «Росич». Или тренируете до сих пор?
— Уже нет. Когда поступило предложение из «Локомотива», ушел со всех других должностей. Но «Росич» продолжает жить и развиваться. Главным тренером там остался известный в прошлом футболист Марат Махмутов, который с 2012 года был там моим помощником.
Я был не только тренером, но и директором этого клуба. Тренировал с 2007-го, директорскую должность занял в 2011-м. Отсюда и ответ на ваш вопрос. Да, я со многими знаком, но назначение в «Локомотив» точно не связано с тем, что руководил «Росичем». По этой логике назначение подобного уровня я бы получил гораздо раньше. А связано оно, думаю, с моими профессиональными качествами.
«Росич» создавался еще в 90-е, когда президентом страны был Борис Ельцин. Идея заключалась в том, чтобы люди, которые входят в правительство, не просто вместе играли в футбол, но и занимались развитием и популяризацией спорта в целом. Долгое время президентом клуба является Аркадий Дворкович. У «Росича» есть и много благотворительных проектов, в которых клуб задействовал политиков, бизнесменов, известных спортсменов, актеров.
Вместе с оргкомитетом ЧМ-2022 в Катаре и фондом «Артист» делали благотворительный матч на Красной площади в 2018 году. Проводились турниры между командами министерств правительства России, международные матчи России и Италии, в котором участвовали шесть действующих министров российского правительства. В «Лужниках» был матч «Анти-СПИД» с участием Сергея Лаврова, который очень хорошо играет в футбол, хотя сейчас занятость редко позволяет ему это делать.
Плутник — быстрый в принятии решений
— Как человек, хорошо знающий 38-летнего Александра Плутника по игре в футбол и общению, расскажите об этой фигуре, в футбольном сообществе пока неизвестной.
— Мы познакомились очень давно. Наше общение по футбольным вопросам началось еще тогда, когда Россия подала заявку на проведение ЧМ-2018. Была собрана команда под руководством первого вице-премьера Игоря Шувалова. Александр Альбертович в эту команду входил. А в совместной работе сошлись только сейчас.
Руководитель он очень требовательный и быстрый в принятии решений. Я тоже люблю быстро работать, мне нравится такой подход. Как и его настрой на то, что все сервисы в разных областях деятельности клуба должны стать современными. Болельщики жалуются на то, что сайт у клуба устаревший, но процесс модернизации должен затронуть всю клубную систему, и председатель совета директоров уделяет этому большое внимание.
— Насколько он погружен в футбол? Плутника можно назвать футбольным человеком?
— На нем — стратегический уровень управления клубом. И он настроен сделать совет директоров максимально эффективным органом. Это не наблюдательный совет, а структура, которая реально должна помогать «Локомотиву» развиваться. А Плутника можно назвать футбольным человеком с точки зрения знания систем управления, экономики, организации ведущих западных клубов. Когда мы начинаем говорить на подобные темы, для меня это становится очевидно.
— Многие болельщики были поражены, когда после официального объявления о назначении Плутника председателем совета директоров еще несколько часов на сайте ЦСКА его фамилия значилась в совете директоров этого клуба. Как так получилось?
— С документами было все в порядке. Все положенные по законодательству процедуры были соблюдены. Это просто техническая ошибка. Переживать не о чем.
А Филатову в «Локомотиве» помешали торпедовские корни?
— Есть люди, считающие, что во взаимоотношениях с болельщиками «Локомотива» вам могут помешать торпедовские корни — вы ведь даже капитаном «Торпедо» были. У вас есть опасения на эту тему?
— А помешали ли торпедовские корни Валерию Филатову стать самым успешным президентом в истории «Локомотива»? Валерий Николаевич, который вместе с Юрием Семиным пригласил меня в «Локо», шесть лет отыграл за «Торпедо» и провел там лучшие годы карьеры, а за красно-зеленых не играл никогда. Но потом стал самым эффективным руководителем для нашего клуба, построил вместе с Юрием Павловичем чемпионскую команду.
Тогда удалось добиться таких успехов, потому что они работали в единой команде, да и вообще все были вместе. Филатов как президент, Семин как главный тренер, руководство РЖД, которое помогало двигать процесс вперед, все сотрудники клуба, болельщики, которые тогда не делились ни на какие лагеря и только поддерживали команду... Если нам так же удастся объединиться, в том числе и с болельщиками, то мы станем гораздо сильнее.
— Торпедовская тема вас совсем не тревожит?
— Нет. Потому что, играя за «Торпедо», я никогда не говорил ни одного плохого слова про «Локомотив». Все зависит только от моей сегодняшней работы. Кстати, у нас были очень хорошие отношения между клубами. Мы часто проводили товарищеские матчи и после зарубежных сборов перед началом сезона заезжали в один и тот же санаторий «Зеленая роща» около Сочи, откуда в марте летали на выезды. Дружили игроки, дружили тренерские составы.
Поэтому для меня выглядит немножко удивительным такое нефутбольное соперничество и вражда, которая сложилась между болельщиками «Локомотива» и «Торпедо».
Понятно, что этот разлад уже трудно преодолеть, но призываю болельщиков в первую очередь поддерживать свою команду. Когда я был игроком, мне довелось поработать под руководством больших тренеров: Бескова, Семина, Иванова, Бышовца, Шевченко, Кипиани, Газзаева. У них всегда было уважение к сопернику, они никогда его не унижали. В спорте главная задача — объединять людей.
У игроков Семин любит сложные характеры
— Каким получился для вас 1994 год, который провели в «Локомотиве» и завоевали бронзу? Как сработались с Семиным и почему после того сезона ушли в «Торпедо»?
— Переход в «Локомотив» из «Динамо» получился немножко сложным. Я был динамовским воспитанником, и мне хотелось как можно быстрее пройти юношеский уровень и играть на взрослом. Желаю и всем молодым локомотивским ребятам как можно быстрее преодолеть этот путь.
В 1993-м, когда мне был 21 год, динамовцы отправили меня в аренду в «Ростсельмаш», за который я провел полноценный сезон и вернулся в Петровский парк. Но за «Динамо» так и не провел ни одного официального матча, а тут Филатов с Семиным предложили перейти в «Локомотив». Сразу согласился, но был один нюанс. Когда уже дал согласие на переход, динамовцев возглавил Константин Бесков. По сей день очень благодарен Семину с Филатовым, которые разрешили мне задержаться на один сбор с «Динамо»: было очень интересно посмотреть, как работает Бесков. Уже после этого Константин Иванович меня отпустил, и я перешел в «Локомотив».
— Какая-то невероятная по нынешним временам история: одна команда-конкурент разрешает игроку провести сбор в другой, а вторая тоже смотрит на это сквозь пальцы и затем спокойно отпускает.
— Сейчас все крутится вокруг контрактных взаимоотношений между игроками и клубами, а тогда гораздо больше строилось на понимании того, как должна развиваться карьера игрока. Роль тренера в клубе была сильнее, чем сейчас, и если главный тренер видел, что игроку будет лучше в другом месте, то спокойно его отпускал. А клубы это уже как-то утрясали. Наверное, Семин понимал, что мне будет полезен один сбор у Бескова, а Бескову не было жалко, чтобы с командой позанимался еще один игрок, воспитанник клуба.
В «Локомотиве» играл крайним защитником. Пробовался на не существующей теперь позиции либеро, последнего защитника, которую потом на много лет занял Игорь Чугайнов (кстати, торпедовский воспитанник), но больше играл справа. Получил просто неоценимый опыт, но это не моя позиция. Мне всегда хотелось играть в центре полузащиты. И больше игровой практики тоже хотелось.
Недавно подняли интересную статистику. Оказывается, в тех девяти матчах, в которых я выходил на поле за «Локомотив», команда ни разу не проигрывала! Надеюсь, так продолжится и в новой роли.
А дальше произошли нормальные рабочие вещи. Я попросил Семина с Филатовым отпустить меня, когда поступило предложение от «Торпедо». Тем не менее очень рад вспоминать тот сезон в «Локомотиве». Благодарен Семину с Филатовым, по-прежнему общаюсь со многими ребятами. Год назад Кикнадзе пригласил нас на празднование 25-летия первых российских медалей «Локомотива», и мы с тогдашними одноклубниками с удовольствием пообщались.
— Какие-нибудь истории в том сезоне запомнились — например, связанные с тем же Семиным?
— Юрий Павлович всегда был очень эмоциональным человеком. По-хорошему заряженным на игру и результат. Эта энергетика передавалась игрокам. Кто-то к ней адаптировался, кто-то — нет. Когда я перешел в «Торпедо», мне все говорили, что Валентин Козьмич Иванов — очень жесткий тренер. А мне после Юрия Павловича было легко! (Смеется.)
— Вы к Семину адаптировались?
— Да. У него очень сильное качество — он хороший психолог в отношении игроков. Знает, как с кем общаться. А еще одно его мощнейшее качество — Юрий Палыч любит в игроках сложные характеры. Считает, что лучше работать с такими, спорить и ругаться, но добиваться успеха, а не тихо гнить с мягкими и со всем соглашающимися.
— Взять хотя бы Сергея Овчинникова и Вадима Евсеева — характеры у них как игроков были будь здоров. Да они еще и одновременно были в команде!
— И недаром они в «Локомотиве» дважды стали чемпионами России! О, вспомнил: Семин всех нас называл «мягкими игрушками». Хотя тот «Локо» был одной из самых жестких команд в лиге. Называл в том числе и перед играми, чтобы завести. И это работало!
База «Локо» может переехать из Баковки в Черкизово. А пока основа будет тренироваться в Лужниках
— Вы играли на старом «Локомотиве», но и новому в следующем году исполняется уже 20 лет. Какие планы по обновлению арены в Черкизове?
— Не секрет, что уже давно идет речь о реконструкции стадиона. Наша задача — прийти к пониманию, каков будет ее масштаб. Стадион должен быть комфортным, и нам важен каждый болельщик. Некоторые изменения произойдут уже к первому матчу, но нужно определиться с более глобальными вещами.
Есть два варианта. Задача сделать арену комфортной подразумевает строительство крыши. Но выдержат ли ее те конструкции, которые есть? Когда получим точный ответ на этот вопрос, будем решать, что делать дальше. Сейчас идет очень большая работа, и понимание возникнет где-то к лету.
Но оно уже есть в том, что предстоит переустройство всего пространства на стадионе. В дни, свободные от матчей, территория стадиона сейчас большей частью закрыта. А есть хороший пример тех же Лужников, где люди каждый день гуляют и занимаются спортом. В Черкизове работает много секций — в частности, по конькам и художественной гимнастике, — но этого недостаточно.
А прежде всего стоит задача сделать территорию стадиона удобной для развития основной, молодежной и женской команд «Локомотива», академии. Сегодня клубу не хватает полей и вообще футбольной инфраструктуры.
— В чем суть реконструкции Баковки?
— Первый вопрос — качество футбольного поля и необходимого ему оснащения, включая подогрев. Второе поле — не полноразмерное. В Баковке, к сожалению, помещаются всего полтора поля, и невозможно расширить территорию. А команде требуется больше полей. Кроме того, там должен быть современный тренажерный зал, и предыдущим руководством вместе с РЖД сделан очень хороший проект — между жилым корпусом и полем. Ну и, конечно, сам жилой корпус, который по многим параметрам не отвечает требованиям.
Сложно, конечно, все это сравнивать, например, с новой базой «Тоттенхэма», на которой 14 натуральных полей, два из которых — со смешанным покрытием, два искусственных, здание для академии, которое предусмотрено для проживания. И тут мы возвращаемся к идее реконструкции пространства всего стадиона.
В РЖД есть понимание, что первая команда должна быть рядом с молодежной, юношескими и академией. Дети, которые в ней занимаются, должны видеть рядом кумиров. Сегодня же, когда первая команда уезжает в Баковку, она изолирована от всех остальных команд клуба.
— То есть речь идет о переезде основной команды из Баковки в Черкизово?
— Территория стадиона позволяет увеличить количество полей, создать условия для проживания. Если все это произойдет, то такой вопрос вполне может быть рассмотрен. Хочется иметь единую систему, начиная от академии и заканчивая основной командой.
— А на предматчевых сборах будете селиться тоже в Лужниках, где будут проходить тренировки?
— Сейчас определяемся. В прошлом году у «Локомотива» была сложная транспортная ситуация. Команда заезжала на ночь в Баковку, а из-за пробок утром еще переезжала в гостиницу ближе к стадиону. Сегодня многие команды такое практикуют. Но при профессионализме нынешних футболистов не вижу никаких проблем переночевать в гостинице и там подготовиться к игре.
Профсоюз, обвинения в агентской деятельности, Мутко
— Ваш с Николаем Грамматиковым профсоюз футболистов и тренеров нередко подвергался обвинениям, что служит ширмой для агентской деятельности.
— Были такие обвинения, и готов на них ответить.
— Назывались конкретные трансферы, в которых якобы участвовал профсоюз Леонченко — Грамматикова: Попова и Мельгарехо в «Спартак», Девича в «Рубин», Рауша в «Динамо».
— Никогда не называл ПСФТ профсоюзом Леонченко — Грамматикова. Это был именно профсоюз игроков и тренеров, и благодарен игрокам сборной России, которые активно нас поддержали. И мне самому после окончания карьеры футболиста было очень интересно этим заниматься и помогать таким же людям, каким только что был я сам. Грамматиков же — прекрасный юрист, который нужен любому профсоюзу. У нас возникло партнерство, и мы очень многое смогли сделать.
Агентской деятельностью я никогда не занимался и не буду заниматься. Мне это просто неинтересно. Были ситуации, когда я консультировал игроков при подписании контрактов. Это абсолютно нормально. Но устройство игроков в клубы — это абсолютно не мое.
— А не допускаете, что этим занимался лично Грамматиков?
— Если он этим занимался, то вопрос надо задавать не мне.
— Вернемся к перечисленным выше трансферам. Вы хотите сказать, что ни к одному из них ваш профсоюз отношения не имел?
— Я к ним совершенно точно не имею отношения. Могу отвечать только за себя.
— Если вспоминать трансфер Рауша в «Динамо» — как объяснить, что фирма Golden Toys была зарегистрирована на юриста вашего профсоюза Дмитрия Студеникина?
— Мы прибегали к услугам многих юристов и адвокатов, которые работают в нашем и зарубежном футболе. Они, как правило, работают еще в какой-то компании. Если клуб обращается к юристу с просьбой представлять его интересы в том или ином вопросе, а этот специалист связан с какими-то агентами, то и клуб можно обвинить в связи с этими агентами, хотя чаще всего это совершенно не так.
— Даже Виталий Мутко в бытность президентом РФС в 2009 году говорил: «Позиция РФС и клубов в данном вопросе такова: нам нужен настоящий независимый профсоюз, не имеющий отношения к агентской деятельности».
— В момент создания профсоюза Мутко поддержал его. Помню наши переговоры в РФС с участием Сергея Семака, Вадима Евсеева. Виталий Леонтьевич всегда хорошо относился к футболистам, и многие наши предложения нашли у него понимание. Затем были разные периоды отношений с РФС, больше связанные с постоянной сменой президентов. Одно могу сказать: Мутко действительно искренне переживает за футбол. И не надо забывать, что он был одним из тех, под чьим руководством прошел лучший по организации чемпионат мира.
— Что сделал ваш профсоюз по основному профилю?
— Доволен результатами работы в профсоюзе, потому что совместно с клубами мы в 2013-2014 годах внесли много изменений в регламенты по статусу и переходам футболистов и по разрешению споров. Даже в сравнении с ведущими странами Европы у нас многое хорошо прописано. Я как руководитель профсоюза старался прийти к такой системе, когда количество споров между игроками и клубами сведено к минимуму. Идеальная лига и идеальные взаимоотношения клуба с игроком — это когда почва для споров отсутствует, поскольку абсолютно все прописано и выполняется.
Мне неинтересно заниматься делом, в котором не могу влиять на процессы
— Почему же тогда у вас с ФИФПро прекратились отношения?
— Когда я закончил карьеру в 2006 году, как раз произошло подписание договора между ФИФПро и ФИФА. Это было первое большое соглашение после ключевой истории — дела Босмана, когда адвокат футболиста совместно с ФИФПро выиграл суд, и это привело к пересмотру всей мировой трансферной системы в футболе. Я увидел в этом соглашении возможность реализовать его в России.
В этом договоре оговаривались два ключевых момента — изменения регламента по статусу и переходам футболистов и система независимого арбитража. На уровне ФИФА такой арбитраж существовал, а на уровне многих национальных федераций его как не было, так и нет. Нам удалось многое сделать в этом направлении. Также в свое время я входил в технический комитет ФИФПро, который предлагал ИФАБ многие нововведения, в том числе создание ВАР. Помню обсуждение в Мадриде, в котором от «Реала» участвовал Эмилио Бутрагеньо.
Со временем я увидел, что многие вещи, прописанные в этом и последующих соглашениях, так и остаются на бумаге. И я, как руководитель национального профсоюза, увидел, что мы не развиваемся. Затем случился иск ФИФПро в Еврокомиссию по пересмотру трансферной системы, который не был согласован с членами профсоюза. То есть у нас стали происходить расхождения стратегического плана с руководством ФИФПро, и мы о них откровенно говорили. В итоге в 2018 году ФИФПро, неожиданно отозвав иск, заключила с ФИФА точно такое же соглашение, как десятью годами ранее.
Все эти разногласия и привели к тому, что мы вышли из ФИФПро, или ФИФПро нас исключила — тут уже не важно. Хочу подчеркнуть, что никакой другой профсоюз из России не получил после нашего выхода членство в ФИФПро. Эту информацию можно легко получить на официальном сайте организации. И в той конфигурации я не видел, что мы можем влиять на какие-то процессы. Мне неинтересно заниматься делом, в котором я не играю реальной роли.
— Это касается и «Локомотива» и вашей роли в нем?
— Да. Возвращаясь к профсоюзу — недавно полузащитник «Реала» Тони Кроос сказал, что в футболе нет мирового профсоюза. Потому что он не может и не должен быть придатком ФИФА. Нельзя размениваться на билеты в ВИП-ложу на решающие матчи Лиги чемпионов и чемпионаты мира. Кстати, немецкий профсоюз давно, еще до нашего прихода, вышел из ФИФПро, Германия там не представлена. А что за профсоюз, претендующий на звание мирового, без такого важнейшего в футболе представителя, как Германия?
— Когда вы перестали иметь отношение к профсоюзу? И общаетесь ли сейчас с Грамматиковым?
— Полтора года назад, когда пошел работать советником губернатора Воронежской области. Общаюсь со всеми, периодически и с Николаем.
— Когда-то, работая в профсоюзе, вы были и тренером-селекционером у Валерия Непомнящего в «Томи». Как это понять?
— Мне всегда хотелось попробовать себя в тренерской работе. Был момент, когда Валерий Кузьмич возглавил «Томь» и сделал мне предложение быть его помощником. Но находиться внутри команды я не мог — не хотелось бросать те профсоюзные процессы, которыми занимался.
И я стал его помощником — но не из тех, кто выходит на тренировочное поле, а из тех, кто работает за его пределами. Тогда только зарождались аналитические программы, которые сегодня активно используются. В мои обязанности входил анализ состояния игроков нашей команды, аналитика по конкретно взятым матчам, информация о соперниках и селекционная деятельность. Потому что Непомнящий тогда от количества звонков со всех сторон ошалел. Говорил: «Все, давай это отсекать, бери на себя».
Мы с руководством клуба определили, какие позиции нам нужны, и я всю эту информацию, которая стекалась от агентов, спортивных директоров, людей из других клубов, доводил до Непомнящего. Я давал профессиональную оценку качеств игроков — насколько они подходят «Томи». А все остальные вопросы с переговорами и подписанием контрактов решало руководство клуба, я был к этому абсолютно не причастен.
— Писали, что вы участвовали в организации аренды Артема Дзюбы из «Спартака» в «Томь».
— Да, общались и с Артемом, и с его папой. Но это не переговоры, обсуждений по контракту не было. Они хотели перейти только в топовые российские клубы, в крайнем случае — в ФК «Москва». Но удалось достучаться до Артема в том плане, что в Томске работает хороший тренер, который его разовьет. Дзюба сам согласился, и аренда состоялась. Непомнящий действительно Артему очень помог, дав ему свободу действовать по всему фронту атаки, и игрок во многих интервью вспоминал Валерия Кузьмича добрым словом.
Никогда не соглашусь с тем, что Россия — нефутбольная страна
— В интервью «Коммерсанту» в 2019 году вы стали чуть ли не единственным в нашем футбольном сообществе человеком, который выступил за создание условно закрытой лиги. Откуда вдруг такая идея?
— В том числе из моего анализа экономики футбола, чем я занимаюсь постоянно. Потому что правовая система и экономика — взаимосвязанные вещи. И тот же лимит на легионеров на экономику влияет очень сильно. Но не только он. На первом плане должны быть требования лицензирования, инфраструктура, отсутствие долгов. И тогда клубам, которые хотят в эту лигу попасть, говорится: «Вот вам год-два, реализуйте проект, подготовьте футболистов, сделайте инфраструктуру — и заходите». Только при стопроцентном выполнении обязательств.
В чем преимущество условно закрытой лиги? Там невозможна такая ситуация, с которой я столкнулся в ФНЛ. Допустим, клуб имеет долги. Средств недостаточно. Дальше есть два пути. Первый — здоровый, по которому пошел «Факел», — погашение долгов, развитие инфраструктуры. А это — риск вылета.
Можно пойти по второму пути — бросить все эти средства на то, чтобы пригласить футболистов лучше, чем у тебя сегодня есть, потратить больше денег, не рассчитаться по прежним долгам и вогнать клуб в еще большие. То, что сейчас произошло с тем же «Тамбовом». Его выход в премьер-лигу привел к необратимым последствиям. Банкротство клуба — либо, в лучшем случае, его перевод в ПФЛ, как это произошло с тем же «Анжи», — неизбежно.
Об этом, кстати, говорил и Александр Дюков в большом интервью «СЭ» примерно в 2017-2018 году. Это здравая идея. Когда исключен или минимизирован риск вылета, ты можешь больше ставить и развивать молодых игроков, а значит, существенно сокращать расходы и готовить резерв.
У нас есть возможности. Чемпионат мира дал стране колоссальную футбольную инфраструктуру. И те клубы, которые ее не имеют, тоже можно подтягивать. Никогда не соглашусь с тем, что Россия — нефутбольная страна. Интерес к футболу в стране потенциально очень большой, просто его надо поднять. Для меня требования лицензирования первостепенны — чтобы не повторились ситуации с «Тамбовом», «Анжи», «Тосно» и другими клубами. А если все будет по-прежнему, то такие истории будут повторяться вновь и вновь.
— Почему они повторяются? В комитете по лицензированию или где-то еще есть люди, которым нужно занести, и клубы будут допущены? Это же первая мысль.
— Нет. Просто требования должны быть одинаковыми для всех. Это не вопрос незаконного стимулирования. Часто просто становится жалко. Ну, поможем клубу. Иногда лучше не помочь, чтобы оздоровление произошло самостоятельно. Ты помогаешь — а это идет во вред, пациент все равно умирает, только высосав еще больше денег.
— В том же интервью «Коммерсанту» вы призывали отменить лимит. При этом в 2014 году, когда вы баллотировались одной группой с Карпиным, Семаком, Писаревым и Родионовым в исполком РФС, вы все выступали, наоборот, за ужесточение лимита. Почему изменили позицию и какой придерживаетесь сейчас?
— Когда мы баллотировались в 2014 году, ситуация в российском футболе была совсем другой, чем сейчас. Русских игроков в клубах было достаточно много, при этом система «7+4» или даже «6+5» приводила к тому, что в заявках команд было по 14-15 легионеров. В 2013 году, по-моему, было больше всего иностранцев в истории российского футбола. И по количеству стран, в РФПЛ представленных. По этому показателю мы обошли даже англичан. Рекорд тогда был и по количеству денег, которые тогда в России затратили на покупку игроков.
Поэтому мы и подняли вопрос ограничения легионеров в заявке. В нашей программе было предложено постепенное сокращение. На следующий год мы предлагали в заявке из 25 человек иметь не более 11 иностранцев, далее — по чуть-чуть это количество уменьшать и к ЧМ-2018 довести до сегодняшнего состояния. Это предложение исходило из обязательств, которые имели клубы, которым в случае резкого изменения лимита пришлось бы увольнять многих игроков. Уменьшение количества легионеров должно было происходить постепенно. При этом у нас еще было достаточно российских футболистов, которые могли бы заполнить эти места. Поэтому то наше предложение было актуальным.
Затем ситуация изменилась. Качественных россиян с каждым годом становилось все меньше. Теперь клубам приходится искать россиян не только в ФНЛ, но и в ПФЛ, чтобы заполнить заявку. И поэтому сейчас нынешняя версия лимита не выглядит актуальной.
Надо понимать, что время в футболе меняется достаточно быстро. Нельзя твердить одно и то же автоматически пять лет подряд, потому что ситуация в эти годы может быть абсолютно разной. Допустим, когда ЦСКА и «Зенит» в 2000-е годы выигрывали еврокубки, рынок был абсолютно другим. Обе команды и по россиянам, и по легионерам были сильнее, чем сейчас. Потому что выбор сильных российских футболистов был больше, а цены на зарубежных игроков были ниже, отсутствовал финансовый фэйр-плей, и возможности у наших клубов-лидеров на европейском фоне были значительно выше сегодняшних.
Футбол — абсолютно справедливая вещь
— Вы всегда были человеком медийным — работали на ТВ, часто ходили на теле— и радиоинтервью. Будете оставаться таким же в новой роли?
— Просто ходить анализировать матчи в качестве эксперта, как раньше, позволить себе не могу — еще с Воронежа. Статус той или иной должности накладывает некоторые ограничения. Да и работы столько, что физически могу заниматься только «Локомотивом». Но если клубу будет на пользу мое появление в телеэфире — пойду.
— Вы же комментировали на «ТВ Центр» знаменитый матч Англия — Хорватия, который сенсационно вывел нашу сборную на Евро-2008.
— Я во всех областях за конкуренцию, в том числе и на рынке спортивного телевидения. В те годы была очень хорошая спортивная редакция Первого канала, где работали топовые специалисты, от операторов до комментаторов. Здорово развивался «НТВ-Плюс». Интересная редакция была на «ТВ Центр». Я работал и на «Плюсе», и на «ТВ Центр». Не просто комментировал, но и учился.
«ТВ Центр», сам того не зная, очень удачно закупил права на три игры сборной Англии. Я комментировал матч открытия нового «Уэмбли» Англия — Эстония. Потом — встречу британцев с израильтянами. И вдруг оказывается, что Англия — Хорватия — решающий матч в группе! Мы работали на нем вместе с Юрием Панкратовым, отличным комментатором.
Очень хорошо помню: хорваты ведут 2:0, а мы Андорре никак параллельно забить не можем. Помню разочарование, когда англичане сравняли. Помню, что на «Уэмбли» был сильный дождь, и поле напоминало наше в родных «Лужниках», когда оно превращалось в болото. Помню, какая дикая отдача была со стороны хорватов, которым вроде ничего не было надо. Помню, как на замену вышел Бекхэм и бежал за соперником по своей бровке до линии ворот. А потом Хорватия забила третий, решающий для нас мяч. У меня где-то есть запись, больше ее не смотрел. Мне сказали: «Ты был настолько эмоционален, что мы твой голос не узнали!»
В 2008-м комментировал квалификацию Лиги чемпионов, «Спартак» — «Динамо» Киев, когда Юрий Павлович дважды крупно обыграл «Спартак». Очень тяжело было работать на втором матче. Эмоций никаких нет, а их надо выдавливать, поддерживать российскую команду и болельщиков. Это был очень познавательный опыт, и поэтому я с большим уважением отношусь к профессиям журналиста и комментатора.
— Теперь вы — гендиректор. Что вы должны сделать на этом посту в «Локомотиве», чтобы потом о вас вспоминали с благодарностью?
— Всегда считал и продолжаю считать, что футбол — абсолютно справедливая вещь. Часто бывает, что результат приходит к тебе не сразу. Но приходит. Есть одно правило — положить все силы, заниматься футболом без остатка. Той профессией, которую ты любишь. И все встанет на свои места.
— Можно сказать, что «Локомотив» — это ваш шанс сделать шаг на новый управленческий уровень?
— Конечно, можно. Он мало кому из бывших футболистов предоставляется в управленческой деятельности. Примеров мало, по крайней мере в России. Точно знаю, что приложу все усилия. Есть вещи, которые мне интересно сделать в футболе. В данный момент — пройти большой путь с «Локомотивом».
