«Обналичка притягивает криминал. Футбол — не исключение»

После того как Российский футбольный союз (РФС) возглавил Николай Толстых, отечественный футбол захлестнула череда скандалов. Новый руководитель инициировал ряд проверок в отношении футбольных агентов. Причиной его недовольства почти всегда были сомнительные операции между клубами и агентами, воспринимавшиеся прежними руководителями футбола как неизбежные «отраслевые издержки».

Местом разработки мер по борьбе с недобросовестными агентами стала комиссия РФС по агентской деятельности, инструментом — постоянные призывы к государству.

Николай Толстых известен как человек въедливый, не имеющий приближенных, не разделяющий идеи децентрализации власти и концентрирующий весь объем работы в собственном кабинете. Но и у него есть ближайшие помощники. Один из таких людей — Василий Грищак, формально член нескольких юрисдикционных органов РФС (в том числе — комиссии по агентской деятельности), по факту — доверенное лицо и адвокат Николая Толстых.

Я давно запланировал с ним интервью: анализируя некоторые особо острые управленческие решения Толстых, я понимал, кто помогал ему рисовать их контуры. После выхода публикации сводного отчета ФНС и Росфинмониторинга («Какой счет в банке?», № 132), Грищак согласился на интервью, объяснив это «наиболее благоприятным моментом для изменения ситуации в футболе».

— Как долго вы изучаете такое явление, как футбольные агенты?

— Я работаю с Толстых с 1993 года. И хотя формально работал в «Динамо», по поручению Николая Александровича внимательно наблюдал за этим рынком — оценивал риски, отслеживал тенденции. В принципе об оборотной стороне футбола писали многие, и вы в том числе, поэтому подробно вспоминать период становления агентского бизнеса не хочу.

Предполагалось, что лицензированный агент будет добрым советчиком, компетентным финансовым и юридическим консультантом.

Эта идея была воспринята благосклонно, футболисты нуждались в грамотных помощниках, а клубы — в компетентных переговорщиках. Возникновение отечественного института профессиональных футбольных агентов указывало на зрелость экономического спортивного оборота.

Но впоследствии эта идея искажалась вместе с изменениями общих правил ведения бизнеса в стране. А с резким увеличением бюджетного финансирования клубного футбола в 2000-х агент начал становиться эффективным инструментом отвлечения колоссальных денежных потоков и их направления на подпитку криминальной инфраструктуры футбола — тотализатора, подкупа судей, футболистов…

Поэтому, когда Толстых пошел на выборы и пригласил меня поучаствовать в работе профильных органов союза, я воспринял это как шанс вернуться к цивилизованной модели футбольного агентирования. Чтобы агентов воспринимали как нормальных участников сделки: отчасти как head hunters, отчасти — как поверенных, отчасти — как советников…

— Судя по информационному фону, этот шанс вы упустили: агенты не воспринимают РФС как дружественную организацию.

— Проблемы публичного обоснования решений руководства РФС есть, с этим не поспоришь. Но если бы Толстых ставил своей целью не упорядочить агентскую деятельность, а уничтожить ее, — применялся бы иной подход к проблеме.

Толстых не объявлял эту деятельность незаконной, он лишь обращал внимание на ее болевые точки. Смотрите: сегодня успешный агент — это человек, прежде всего обладающий обширными связями среди клубных функционеров и способный устроить игрока на работу.

То есть прежняя конструкция — когда ты ищешь игрока, способствуешь его профессиональному росту и только затем получаешь экономическую выгоду, — оказалась утрачена. Зачем готовить спортсмена, если можно заработать на нем уже сейчас?

И виноват в таком разрыве не только агент, но и клубный руководитель, и сам футболист. Рынок труда в футболе очень узкий: в трех дивизионах заявлено несколько тысяч человек, из которых меньшинство играют в премьер-лиге. Получить высокооплачиваемую работу российскому футболисту непросто: помимо конкуренции на внутреннем рынке есть риск уступить место иностранцу.

Такое положение дел иногда толкает футболиста к недопустимому компромиссу, а с другой стороны, порождает соблазн у футбольных менеджеров продать дефицитное высокооплачиваемое рабочее место вне зависимости от реальных спортивных способностей игрока. Без ловкого посредника согласовать этот клубок неявных интересов и мотивов иногда просто невозможно.

Поэтому в агенте нуждается не только клуб, которому иногда надо включить в цепочку расходов лишнее звено и вывести деньги, но и футболист.

— Лично я знаю порядочных агентов, но их доходы несоразмерны их вкладу в футбол.

— Это не только их доходы. Я лично разделяю агентов на три группы.

Первая — бывшие спортсмены. Даже если для них первоочередная задача — сверхприбыль, они все равно принимают профессиональные решения: рекрутируют наиболее талантливых, занимаются их развитием. Это может им и не нужно, но они делают это рефлекторно — потому что знают, что такое профессиональный спорт. Их конкурентное преимущество — профессионализм. Таких меньшинство.

Вторая группа — люди, находящиеся под патронатом клубов. Перед ними поставлена одна задача — перераспределение денег между лицами, контролирующими клубные потоки.

На этом можно было бы остановиться, но есть и

третья группа — это узкий круг людей, оказывающих влияние на политику клубов через спортивные результаты. Они способны имплантировать в один клуб значительное число своих футболистов и исподволь управлять командой. Эта группа наиболее влиятельная, она доминирует над двумя предыдущими. Деление несколько условное. Одна персона может обладать всеми свойствами одновременно.

— Комиссия по агентской деятельности — едва ли не самый закрытый орган РФС. Чем вы занимаетесь?

— Формально — контролем. Но сама идея контроля этой среды подразумевает прямое вмешательство и потому не бесспорна: в силу отсутствия полномочий мы не можем что-то пресекать. Поэтому комиссия занимается преимущественно наблюдением.

На практике это — систематизация и анализ большого объема информации: от расчета среднего размера комиссии, выплачиваемой агенту клубами, до выявления конкретных сделок, доходы от которых направляются в том числе на подкуп участников соревнований. Эффективна ли эта работа? Мне кажется, в нашем случае — не совсем.

Я пытаюсь убедить коллег, что в нашей работе следует сместить акценты контроля от субъекта агентирования к процессу. То есть анализировать не конкретного человека, а явление.

— То есть заявления некоторых агентов о предвзятом отношении к ним со стороны Толстых — правда?

— Он живет футболом и знает такие нюансы среды, оттенки и происхождение явлений, которыми, наверное, не может поделиться ни с кем. Но мы понимаем, что неприятие у него вызывают не люди, а запредельные траты клубов на сделки с агентами. Дело ведь не ограничивается простым мониторингом объемов — мы отслеживаем дальнейший путь денег.

— Это невозможно. Я видел данные Росфинмониторинга — в 80% случаев после получения денег агентом от клуба происходит их стремительное снятие. Как отследить путь наличности?

— Без комментариев.

— Я рассчитывал на другой ответ. Все-таки под утверждениями об использовании значительных средств для подкупа судей, игроков и игры на тотализаторе — должны быть основания.

— РФС использует доступный ему инструментарий, а также сотрудничает с государственными органами исполнительной власти. Как юрист, я отдаю себе отчет в том, что говорю: есть информация, в том числе уже задокументированная, о действиях преступного характера. Больше пока ничего сказать не могу.

Мы же сейчас говорим не о том, что некое лицо подкупило субъект футбола. Было бы странно озвучивать фамилии через прессу. Я говорю о целевом назначении средств, выведенных клубами из легального оборота в теневой сектор под видом законных выплат посредникам.

Да, можно окружить каждого агента флажками, но это — не панацея. Важно найти катализатор негативных явлений. Вы ведь писали об интересе FATF* в 2009 году к операциям с посредниками — любая сделка с агентом заведомо подозрительна. Ни один другой вид спорта не удостоился доклада от FATF. Это о чем-то говорит?

— Но для изменения ситуация надо знать источники угрозы, а не объявлять процесс подозрительным. Вы знаете эти источники?

— (Смеется.) И вы знаете. «Новая газета» не раз уже писала об этих людях — с характерными кличками. Вы назвали не всех — есть еще.

— Члены комиссии по агентской деятельности общаются с этими людьми?

— Я знаю некоторых лично. Это не просто предприниматели, стоящие чуть выше в пищевой цепочке рядовых функционеров и агентов, — это реальная сила, влияющая на процессы.

Ошибочно думать, будто Толстых преувеличивает угрозу, исходящую от несуществующих людей, — так многие говорят, слыша его рассуждения о криминальных структурах. Это не отголосок 90-х — это реальность.

Там, где большие деньги относительно легко зарабатываются, внешне легально выводятся и обналичиваются, — там всегда есть место криминалу. И российский футбол — не исключение.

— Какой смысл знать этих людей, иметь информацию об их влиянии на процесс, но не принимать карательных мер?

— Комиссия — не карательный орган, а президент РФС — не шериф. Мы принимаем меры в отношении недобросовестных посредников, но мы ограничены в полномочиях.

— На моей памяти комиссия лишь однажды приняла меры — выпустила официальную рекомендацию футбольным клубам отказаться от сотрудничества с агентами. Я помню, как реагировали на этот «пресс-релиз» клубные менеджеры и агенты, — все дружно смеялись.

— Я тоже знаю, что это всерьез никто тогда не воспринял. А еще я знаю, что многие губернаторы и спонсоры футбольных клубов после этой рекомендации впервые обратили внимание на долю агентских вознаграждений в объемах клубных расходов.

Раньше ведь «доноры» давали деньги, а когда пытались контролировать их использование, слышали от распределителей истории про специфику отрасли. Мол, без агента мы бы этого игрока не взяли, со всеми договорился… К этому еще добавлялось, что деньги на агентов — плата за объективное судейство (что в ряде случаев — правда).

«Доноры» это слушали — и соглашались. Теперь РФС заявил о своей позиции, дав возможность региональному чиновнику или менеджеру госкомпании спрашивать с руководителей клуба строже.

Я лично готовил эту рекомендацию и могу ответственно заявить: послание дошло до тех, до кого его планировалось довести. Больше того, я уверен: снижение выплат агентам за последние два года — следствие этой рекомендации.

Выпуск № 141 от 15 декабря 2014

P.S. Продолжение интервью по ссылке на новость.