«Дал «Локомотиву» уверенность, потому что они были все разбиты». Интервью с Артемом Дзюбой

Самый известный футболист России срывает покровы.

История у этого интервью такая же длинная, как и сам текст. Впервые о большом разговоре с Артёмом мы договорились практически год назад — на первом зимнем сборе «Локомотива» в Абу-Даби. Тогда Дзюба сказал, что нужно провести несколько качественных матчей, и мы обязательно запишем что-то большое.

Но что было потом, вы знаете: успешных матчей не случилось, а после одной из игр Артём отрезал: «Когда-нибудь я обязательно расскажу, что здесь происходит».

Далее были долгое лето, выбор нового клуба, стартовые матчи за «Акрон». Идея интервью витала в воздухе, но в жизнь воплотить это никак не получалось. И вот свершилось! В ноябре мы большой бригадой «Матч ТВ» приехали в Тольятти. Когда владелец одного из местных кафе узнал про запись с Артемом Дзюбой, сразу выделил нам для работы целый банкетный зал, оградив его от возможных зевак.

Что же мы обсудили за более чем два с половиной часа?

• Полную историю в «Локомотиве»: от первой встречи с руководством до безрадостного ухода из клуба. Дзюба назвал всех, к кому у него остались претензии после завершения контракта;
  
• все вопросы к Сергею Семаку, из-за которых он не хочет жать тренеру «Зенита» руку;
  
• планы на будущее. Артем рассказал, чем конкретно хочет заняться после того, как перестанет выходить на поле;
  
• претензии к современным комментаторам и отношение к словам Валерия Карпина об их работе;
  
• переход Александра Соболева в «Зенит». Дзюба поделился подробностями их телефонного разговора, когда тот готовился к переезду в Санкт-Петербург;
  
• …и даже про «Золотой мяч», мимо которого проехал Винисиус — форвард любимого Дзюбой «Реала».

«СУПРУГА С ДЕТЬМИ БЫЛИ КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ ПЕРЕЕЗДА В ТОЛЬЯТТИ. И ПЛАКАЛИ, И ОТГОВАРИВАЛИ»

— Артем, как у тебя дела? Как тебе в Тольятти?

— Да все хорошо, обживаемся, даже, скорее, уже обжились в Тольятти. Город сейчас немножко поменялся в плане того, что, когда приезжаешь, здесь тепло и светло — и это одно. Когда погода испортилась, конечно, контраст большой, а так в целом нормально.

— У тебя была небольшая микротравма после матча с «Зенитом». С подачи Андрея Мостового пошла версия, что во всем виновата финалистка конкурса Миссис Россия-Вселенная 2024. Видел?

— Да, получилось забавно. Я видел этот мем «Поехали ко мне», это очень смешно было. Типа родителей нет дома, меняйте меня!

Но на самом деле обидная такая травма на ровном месте. Очень хотелось сыграть. Я могу показаться высокомерным, но уверен — будь я на поле, точно бы по-другому все это сложилось. Хотя, с другой стороны, если Чипсик (Кирилл Данилин) забил бы свой момент в начале игры, то, думаю, по-другому все сложилось бы. Но сослагательного наклонения не бывает в футболе, в спорте.

Поэтому обидная травма, но эпизод сам забавный был, да. Я на самом деле удивился: так все вывели, такой наряд, настолько уверенно вышла при такой погоде. Это было очень интересно и забавно.

— А что ты Мостовому-то сказал?

— Да мы смеялись. Андрюша вроде как холостой парень. Я говорю: «Твой вариантик идет». Он покраснел, говорит: «Мой». И все, то есть мы посмеялись — и все, не более того.

— Хотя играет Мостовой после этого вдохновенно.

— Ну после этого Андрюшку прорвало, да. Мне кажется, будто телефончик стрельнул. Поэтому такое вот ощущение, что они общаются.

На самом деле он хороший матч еще выдал в Питере против нас. Так что он, мне кажется, главная ударная сила «Зенита» на данный момент, и мне очень приятно в любом случае. В «Зените» всегда восхваляют Вендела, Кассьерру. И часто заслуженно, но когда солирует наш парень, это вдвойне приятно.

— Ты уже начал говорить про то, как устроился. Расскажи в целом про быт здесь.

— Если мы берем откровенно — а я люблю откровенно разговаривать, хотя многие, наверное, не верят… первое время далось очень тяжело.

Тут надо отдать должное моему другу Лене Гольдману. Все привыкли называть его моим агентом, хотя, по большому счету, это мой друг. Наверное, ему даже уже геморно помогать мне, больше нервов тратится. Как и для меня, но ему где-то доставалось еще. Вообще все, что произошло, и что я попал сюда, это во многом его заслуга. Он много для этого сделал, сюда приехать мне было тяжело. Первые два-три дня я вообще пребывал в прострации: как, что, чего.

Хорошо, что игра была сразу, поэтому я тут же включился. А потом, поговорив со всеми своими мыслями, гордыней и со всеми другими делами, я пришел к выводу, что это действительно правильно. И все произошло так, как и должно было. Окажись в другом месте, наверное, всего этого с самого начала не было бы. Такой прекрасной атмосферы в команде.

Мне здесь было сложно три-четыре дня, дальше я вкатился. Леня оставался. Друг мой Клим Чигаров, его все в Тольятти знают по кличке Перегаров. Он прям меня спасает, потому что весь быт, считай, мы с ним проводим, иначе я бы с ума сошел. Мне нужно, чтобы хоть как-то было веселее, смеяться, смотреть фильмы ходить. Вчера вот на «Венома» ходили. Вечерами можем собраться, поиграть в какие-то там Codenames с Костей Савичевым, с Игорем Раковым — массажистом, в PlayStation поиграть. Досуг такой. Можно сказать, холостяцкая жизнь, интересная, как будто в молодость вернулся.

— В молодости у тебя же были и Томск, и Тула. Это помогает, наверное, здесь?

— 100%. Меня в городе всегда так тепло встречают. У 80% прям сразу первый вопрос: «Как вам Тольятти? Как вам это, как вам то?» Мне было очень хорошо, пока все было светло. Набережная нравилась, рестораны есть очень достойные, кинотеатр один очень приятный.

Здесь очень приветливые люди, 20% из них говорят: «Как вас занесло сюда? Я говорю, да я в «Акроне» играю». Где играете? Что? Таких мало, но они есть. Удивляются, увидев меня. В целом, очень по-доброму. У меня уже был опыт: Томск, Тула, ничем уже не напугать. Да и в целом я спокоен, мне больше важны игровые моменты.

— Ты сказал про холостяцкую жизнь. Как семья вообще отнеслась к такой поездке, очередной командировке?

— Супруга с детьми вообще категорически против были. И плакали, и отговаривали, мол, зачем тебе это надо? Но все остальные были за. Родители, друзья, Слуцкий, Черчесов сказали: прям надо. Валера Климов сказал, что надо. Это тренеры, которых я уважаю и по-дружески, и как профессионалов. Все друзья, всё окружение высказалось: «Надо. Если есть цели, надо идти».

Я пришел вроде бы с целью побить рекорды, но так уже сдружился с командой, так понравился мне этот коллектив, и к Зауру Эдуардовичу [Тедееву] такое отношение теплое, что теперь уже появилась определенная ответственность. Хочется команде помочь максимально высоко забраться, чтобы как минимум прописку в РПЛ сохранить. Теперь мои рекорды ушли немножко на второй план, нужно помочь команде — от этого уже отталкиваться. А уже в процессе постараюсь и свои какие-то гештальты закрыть.

— Ты уже чувствуешь себя не просто футболистом, но и наставником? Чтобы быть эдаким мостиком между тренером и молодыми ребятами.

— Да, я же общительный товарищ. Тут ребята очень добрые, приятные, располагают к себе. Заур Эдуардович создал коллектив, по-доброму ко мне относится. Мы иногда дискутируем, я уже как будущий тренер какие-то вопросы задаю ему. Можно сказать, как коллеги общаемся. Это, конечно, громко сказано, но есть какие-то нюансы — я задаю вопросы, он мне отвечает, мне это интересно.

Поэтому здесь я себя чувствую в коллективе, в команде очень комфортно. Но у меня одна из задач была следующей: чтобы максимально помочь команде, помимо футбольных качеств, нужно еще и в раздевалку внести победную ментальность. Где-то с шуточкой, где-то напихать. Слава богу, пока никто не видел меня в гневе, и это очень меня радует.

— Серьезно? Не было гнева?

— Здесь пока — да. Может быть, меня от этого отвела ранняя замена из-за травмы в матче с «Зенитом». Потому что когда ты травмируешься, уже когда не в пылу сражения и игры, ты не можешь, в моем понимании, где-то лишний раз прикрикнуть. Потому что ты уже немножко в стороне. А так — имеешь право собственным примером показать, плюс что-то на словах подсказываешь, какие-то нюансы. Кто-то может прислушаться, кто-то — нет.

— После упущенной победы над «Пари НН» тоже шел в раздевалку на эмоциях, разве нет?

— Да, но я сдержался. С возрастом научился бороться с гневом, с вспышками ярости. То есть поспокойнее немножко стал. Объяснял — хоть и на повышенных тонах — определенные вещи, которые не могут допускать игроки РПЛ. Там не было никаких обвинений, у нас такого нет.

Вообще в любом мужском коллективе это нормально, когда люди что-то друг другу высказывают. Главное, не переходить грань. Даже если драка произойдет, это должно оставаться в коллективе. Понятно, что все должно быть в пределах разумного, чтобы там челюсти не ломали и все такое.

«ПРО МЕНЯ ХОДИТ СТОЛЬКО ЛЕГЕНД И БАЕК! ЧТО Я ПРИХОЖУ И ЧУТЬ ЛИ НЕ САМ ТРЕНИРУЮ КОМАНДУ, СОСТАВ СТАВЛЮ. ЭТО УЖЕ МИФ, КОТОРЫЙ МНОГИХ ОТПУГИВАЕТ»

— Никто к тебе по имени и отчеству еще не обращается?

— В «Локомотиве» меня так все звали, бывало. Кто-то и здесь так говорит. С одной стороны, вроде приятно, с другой, думаешь: блин, настолько старый уже, что ли? Все-таки я пока действующий игрок. Хотелось бы, чтобы звали просто Артемом.

— Тедеев на днях сказал, что определяющую роль в твоем переходе в «Акрон» сыграл Черчесов. Действительно?

— Да, я в этой истории первым делом Саламычу набрал. У осетин же старших уважают, они горцы, между собой все равно общаются. Я говорю: «Вы можете узнать, как вообще Заур Эдуардович к этому относится?» Потому что, помимо всего, очень важно идти к тренеру. Одно дело, когда хочет кто-то из руководителей, а тренер, например, против.

Мне очень понравилось, что когда я спросил Заура Эдуардовича: «Вы же понимаете, что у каждого тренера есть любимчики?», тот ответил: «Да, такое есть, но это не должно быть сильно видно». Нравишься — не нравишься: от этого никуда не уйти. Ты можешь быть сильнее как футболист, но часто у тренеров так, что он ставит того, кто ему приятнее. Не знаю, как это работает. Я всегда говорил, что это неправильно, это же не модельный бизнес. Я не должен нравиться тренеру.

Это у каждого тренера есть. У Эдуардовича понятно, кто ему более импонирует, кто чаще взаимодействует в общении. Но на футбольном поле спрос со всех одинаковый. Там не обманешь! Ты можешь быть хоть лучшим другом тренера, но если ты не тянешь, то одну-две игры тренер потерпит, а потом скажет: «Слышь, дружище, все хорошо, давай общаться дальше, но пока посиди в запасе». Это нормально.

Поэтому Саламыч ему позвонил, они переговорили между собой. Мы пообщались с Эдуардовичем — и все получилось. Я все понял, Саламыч тоже сказал: «Он все прекрасно понимает, осознает. Он очень хороший тренер, сильный, классный». А я, говорит, вообще гениальный! И все, Саламыч меня разорвал этим.

— В смысле это ты гениальный?

— Нет, он сам. Спрашиваю: «Как он вообще, что за тренер?» Черчесов говорит, если он осетин, то уже априори топ-тренер. «Он топовый, я — гениальный». И все. Это стиль Саламыча, он уникальный, потрясающий.

— Все подтвердилось?

— Да, пока тьфу-тьфу. Я не загадываю, честно, у меня бывали разные случаи… Но пока все, что говорит Заур Эдуардович, все подтверждается.

Все в команде знают, что я человек прямой. Мы перед тем, как с кем-то сотрудничать, встречаемся, разговариваем и договариваемся: всё четко, всё в лицо, любые темы. Не должно быть недомолвок, потому что — я всегда это говорю — в команде должно быть как в семье. То есть ты не можешь копить что-то в себе, а потом через месяц вываливать всю грязь.

Какие-то есть ситуации — все в глаза, наедине. Все, что не понравилось. Если кто-то что-то сказал, какие-то слухи или еще что. Чтобы это было честно, с уважением. Даже если расходимся: пожали руки, до свидания, но это должно быть максимально по-мужски. И пока — тьфу-тьфу, я прям боюсь сглазить — к Эдуардовичу с огромным уважением. Все его слова, действия — они четкие, последовательные и справедливые.

— Чем тебя вообще купил этот проект? Грубо говоря, пришел творить историю в «Акрон»?

— Так, наверное, громко говорить. Но, возможно, если мы сотворим ее, я буду одним из тех, кто может это сделать.

На самом деле, не люблю громких заявлений или блефовать, но… У меня выбор небольшой был, скажем так. Это был предпоследний день [работы трансферного окна] уже, когда получилось с «Акроном». Сомневался ли я? Да. Наверняка и «Акрон» сомневался. Ведь про меня ходит столько легенд и баек! Что я прихожу и чуть ли не сам тренирую команду, состав ставлю и так далее. Это уже миф, который многих отпугивает. Артига — или как там его — не даст соврать. Людей из ФНЛ я не должен по именам знать, как говорят классики. Разные тренеры есть, кто-то боится меня, кто-то — нет.

Я пришел сюда, потому что понимал, что команда игровая, интересная, много молодых, есть и ребята поопытнее. Плюс 3-4 человека уже знал здесь. Я всегда говорил, что моя стихия — это футбольное поле и раздевалка.

— Давай как раз вернемся к тому трансферному окну. Как ты поддерживал форму летом? И насколько тяжело это делать, когда у тебя нет клуба, но есть, я так понимаю, свои тренеры?

— На самом деле, есть Дмитрий Яшанькин, который занимается тренажерным залом, в том числе с хоккеистами. Он уже доказал свою состоятельность — перед «Локомотивом» дней за 7-10 со мной поработал. Плюс дальше постоянно футбол, теннис… Я же в принципе активный.

И мне кажется, сейчас в этом возрасте я лучше знаю и чувствую свой организм и подготовлюсь лучше, чем с любой командой. У меня был такой период даже в «Локомотиве», когда болело колено. Зимой меня отправили индивидуально заниматься, и я приехал [на зимний сбор] с чумовой жировой: рекорд мой 9-10.1 или что-то такое. С сумасшедшей мышечной массой, в лучшей форме за всю свою футбольную карьеру.

То есть у меня есть уже два таких периода, где я в течение большого времени работал сам. Есть тренер, который меня готовит в тренажерном зале, и есть теннис-футбол-теннис-футбол. Слуцкий правильно говорит, что у любого футболиста мышечная память. Ты с шести лет в профессиональном футболе и не можешь разучиться за полгода играть, это невозможно. Все остальное — это ментальность.

Есть, конечно, определенные нюансы. Условно: что касается жировой, все равно проще в команде находиться, потому что там ты больше сжигаешь и лучше себя ведешь, понимая цель и зная, что у тебя в субботу-воскресенье игра и нужно готовиться. Когда готовишься сам, все равно можешь где-то дать слабину, с друзьями покушать поплотнее. Иногда, бывает, месяц-два пашешь постоянно, а потом уже такой закисленный думаешь: «Когда это закончится? Цель вообще оправдана? Так, день-два паузу себе дам». Говоришь себе: как только трансферное окно закрывается, делаю паузу на неделю-другую, чтобы психологически и физически восстановиться. Это период непростой в плане психологии, ты борешься со своими демонами на самом деле. Много сомнений в это время рождается.

— У тебя было такое, что заканчивается трансферное окно, ты без клуба — и закрадываются те самые сомнения?

— Ты это от себя убираешь, но в организме происходят какие-то сбои. Не знаю, может сыпь пойти или еще что-то, начинаешь себя плохо чувствовать. Это непроизвольно, психосоматика, которую ты не ощущаешь ни на каких уровнях.

И там уже Клим [Чигаров] говорит: «В октябре начинается набор на обучение на категорию А. Записываемся?» Леня [Слуцкий] не сдавался никогда. А я уже такой: «Сейчас в Шанхае теннисный турнир. Поеду посмотрю». Уже начинаешь мыслить, куда дальше…

— На тренерские курсы можно записаться, когда закончил карьеру. Ты был готов завершить карьеру?

— А что мне еще оставалось? Не знаю, захотел бы я в итоге или нет [идти учиться на тренера]. Пауза оказалась уж слишком большая. Я безумно рад тому, как все получилось. Были разные варианты, а вывело в итоге на то, что должно быть. Я сейчас много читаю, особенно литературу, связанную с Богом. На самом деле, есть ситуации, где Господь направляет. Ты думаешь, что вообще полный пипец… За что?! Как так?! А Бог тебя раз — и выводит.

Казалось бы, и по деньгам, и по другим вещам есть сомнения. Но ты приходишь именно в нужное место, где тебе действительно рады, где тебе комфортно, и ты можешь себя проявить и помочь другим, прежде всего. У меня это вторая такая команда, где я зрелый футболист среди молодых, и мне нужно прям маневрировать. То есть я уже не просто футболист, который пришел, потренировался, чуть кого-то «подубил» — и пошел. Сейчас на кого-то прикрикнешь, кого-то, наоборот, надо поддержать. Надо разговаривать, потому что все ребята разные.

Иногда сидишь с кем-то в бане после тренировки на восстановлении и слышишь: «Представляешь, я тебя на чемпионате мира видел, будучи маленьким, а сейчас с тобой в одной команде». И в этот момент ты такой: «Блин, а реально». Стараюсь на равных с ними. Иногда забываешься, потому что типа молодой, всего 36 лет. Но надо помнить, что должен быть для них примером.

— Докручу все-таки вопрос. Ты был готов к завершению карьеры в тот момент?

— Мне хочется думать, что да. Но судя по моему организму — нет. Я, наверное, обманывал сам себя, то есть просто готовился к этому. Оставались сутки [до закрытия трансферного окна].

«МОЙ ПЕРВЫЙ ТРЕНЕР, ЦАРСТВО ЕМУ НЕБЕСНОЕ, — ЯРЦЕВ, КОТОРОГО Я БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ. ВОТ ОН МЕНЯ ОТКРЫЛ, ОН ВО МНЕ УВИДЕЛ ЧТО-ТО»

— В это время было очень много слухов. И один из них такой: ты поругался со своим агентом, который не может найти для тебя клуб.

— Мы не ругались. Я мог в сердцах сказать один или два раза. Мы даже в компании с Климом высказывали Лене [Гольдману]: «Это не твое поле деятельности, мы все понимаем». И он такой: «Да вы скоты, блин, я сам переживаю». Такое было, но мы не ругались. Я мог вспылить, он мог ответить, что мы козлы неблагодарные и все такое. Но на следующий день: «Извини, погорячились».
Артём Дзюба и Леонид Гольдман
Мы с Леней договорились: «Как будет конкретика какая-то, то давай». Потому что была пара эпизодов, где люди ему обещают одно, а потом сливаются. Классика жанра.

— Про «Химки» речь, насколько я понимаю?

— Не совсем. Это уже закулисье, я не все до конца знаю, поэтому врать не хочу. Какие-то вещи, может быть, и неправильно говорить, потому что общался с людьми Леня, это его тема, и если он захочет, то расскажет.

Пусть на меня обижаются, не любят, ненавидят, но я говорил и буду говорить: все агенты в российском футболе — зло. Они не нужны. На каком-то этапе — возможно. Но в целом это большущее зло. Особенно сейчас, просто беспредел!

— Поясни.

— Творят все, что хотят. Засовывают в какие-то группировки. Сейчас футбольное ремесло — кто лучше, кто хуже — вообще упало. Есть свои и есть не свои. Удобные и неудобные. Вот и все.

Когда была Лига чемпионов и были какие-то цели, все равно кто-то юлил, понятно. Очень выгодно делать грязные вещи, заводить футболистов — такое было всегда. Но все равно спрашивали про Лигу чемпионов, Лигу Европы, куда обязательно надо попасть. Плюс на уровне еврокубков сразу понятно, где слабые. Как говорится, где тонко, там и рвется.

Сейчас мы находимся в определенном вакууме. За чемпионство борются максимум три команды, все остальное — это просто басни и рассказы. Условно, как «Спартак» каждый раз «борется за чемпионство», так и про «Акрон» можно кричать: мы тоже за чемпионство боремся! С вами наравне! Но это борется «Зенит», который действительно фаворит. И «Краснодар», они молодцы. Плюс «Динамо». По большому счету, все. А остальные чем занимаются? Мне непонятно.

Такие большие клубы, как «Спартак», ЦСКА (они в меньшей степени, потому что не такой большой бюджет), должны быть в этой гонке. «Локомотив» сейчас действительно молодцы, у них хотя бы есть какой-то курс, опять же с определенными нюансами, но вектор на молодых — это прикольно. Все остальные команды — главное не вылететь. Это кошмар на самом деле.

Поэтому сейчас творится полный беспредел: агенты засовывают игроков, никто за этим не наблюдает. Посмотрите фильм «Джерри Магуайер» с Томом Крузом. Агент — это член твоей семьи, твой старший брат, крестный отец, который только твои вещи будет решать. Когда у него в системе 10-15 человек, ради одного он не будет усираться. Терпи, сиди, обтекай сейчас, лет через пять мы выстрелим… Это кошмар.

— У тебя в карьере были такие случаи, что агенты вставляли палки в колеса?

— Ну не то чтобы вставляли. Было, когда меня… предавали — это было бы слишком громко сказано, но не отстаивали мои интересы — да. Мне доводилось выгонять людей и самому разговаривать дальше. Приходилось быстро взрослеть на переговорах. Это было, конечно, очень обидно, больно и стыдно.

— Случай не назовешь?

— Можно вспомнить, как Сафонов с Череповским меня не поддержали, когда я в Томск сам себя устраивал. Сидел по два часа со Смоленцевым, говорил: «Давайте мне Федуна, пока не дадите, я ничего подписывать не буду. Отпустите, я хочу играть». Доходило даже до такого… А потом говорят: вот Артем что-то ушел. Да как не уйти-то от вас, если вы мои интересы не защищаете?! Много таких вещей было.

Еще есть пара персонажей, про которых даже не знаю, в ремесле они своем находятся или нет. Совсем в начале пути, прям смешно. Зато кричат, что они меня открыли. Главное, что меня раздражает — «первый тренер Артема Дзюбы Александр Васильевич Шупляков». Он не мой первый тренер! Он вообще был со мной чуть-чуть и не «ставил» в футбольном деле. Мне кажется, он сам звонит [журналистам] и говорит: я — первый тренер Артема.

Мой первый тренер, царство ему небесное, — Ярцев (Александр — Прим. «Матч ТВ»), которого я безумно люблю. Вот он меня открыл, он во мне увидел что-то. Потом был Михаил Сергеевич Буренков, который тоже что-то дал мне, затем Евгений Васильевич Сидоров, который прям сильно любил меня и который меня довел. Вот эти люди.

Когда я читаю где-то «первый тренер», открываю и думаю: «Опять Шупляков». Да он даже меня не знает толком! Это сюр. Кто его назначил? Он сам себя или люди, которые набирают ему? Меня аж потряхивает.

Мы с ним пересекались два-три месяца, причем друг друга не любили совсем. Я его запомнил, потому что он любил у себя в комнате проводить теории, где по два-три человека сидело. Как-то раз у него упала фишка, я говорю: «Она у вас взади». Он разворачивается: «Может быть, сзади?» Я говорю: «Согласен». До такого доходило.

«МЫ СОВЕРШЕННО ТОЧНО ДОГОВОРИЛИСЬ СО СЛУЦКИМ, ЧТО КАК ТОЛЬКО Я КАРЬЕРУ ЗАКАНЧИВАЮ, ТО ИДУ К НЕМУ В ТРЕНЕРСКИЙ ШТАБ. ЭТО 100%»

— Давай вернемся к лету. Ты был готов рассматривать иностранные варианты? Появлялись слухи про Саудовскую Аравию и так далее.

— Не был готов. Мне хватило Турции, честно.

— Только из-за этого?

— Более обманчивой нации я не видел в жизни. Я все-таки человек уже не в том возрасте и все сделал для того, чтобы после чемпионата мира уехать в Англию. Столько авторизаций сделал — в жизни столько сочинений не писал! Кому только не расписывался — от Зингаревича до Агузарова.

Мне стучат и говорят: «Там тебя уже Пеллегрини и «Вест Хэм» ждут, уже все». Я говорю: «Давайте любой [вариант]». Отвечают: «Тебе нужно подойти к Дюкову». Пошел к президенту РФС Дюкову, тот отпустил. «Тебе нужно подойти к Семаку». Подошел к Семаку. Он: «Да, конечно». Подписывал эти авторизации, бегал. Уехал в итоге, ага. В «Адану» (смеется).

Поэтому зарубежные варианты не рассматривал. В Саудовскую Аравию в 36 лет? Я же не Криштиану Роналду. Хотя раз Митрович поехал, я мог еще попылить. Кстати, Митровича я высоко оцениваю, очень крутой нападающий. Мы с уважением друг к другу относимся.

— Уже можешь сказать точно, что никогда не поедешь играть за границу?

— Я русский человек, хочу на своей земле оставаться. Что бы ни происходило — понимаю, что сейчас уровень [футбола в России] падает — но я не хочу, мне хватило. Это был один из худших моментов в моей жизни. Впрочем, опять же, это большой опыт, который меня многому научил.

— А если Слуцкий позовет?

— Вообще-то не должен звать, мы это обсуждали…. Но со Слуцким — возможно, с ним веселее. Нам с ним комфортно. Мы когда с ним об этом разговаривали, он отмечал, что, наверное, в работе нам было бы временами тяжело, но в целом было бы круто.

Мы совершенно точно договорились, что как только я карьеру заканчиваю, то иду к нему в тренерский штаб. Это 100%. Я считаю его нашим мэтром. Он один из тех, у которых я хочу учиться и, прежде чем становиться самому тренером, надо немножко повариться.

— То есть если он останется в Китае, ты поедешь в «Шанхай»?

— Я очень надеюсь, что к этому времени он вернется (смеется). Потому что не хочу туда ехать в целом. Но если так будет надо, почему нет? Не могу сказать, что точно не поеду.

— Получается, все-таки видишь себя тренером?

— Я себя вижу Бэтменом и Суперменом. Могу что угодно видеть, но это только мои фантазии.

— А Веномом?

— Да-да. Часто с ним разговариваю, кстати. И все, что плохое иногда говорю — это Веном внутри меня разговаривает. А так я вообще ангел.

В целом хочу попробовать [тренировать], наверное, почему нет. Интересно. Все говорят, что это вообще другой мир. Мне хочется посмотреть с другой стороны. Очень многие футболисты при этом меняются, приятные игроки становятся просто невыносимыми тренерами или руководителями. Меня это очень сильно пугает — 90% футболистов в России превращаются в сказочных… Даже не хочу ругаться. В нехороших людей, скажем так.

— Ты всегда говоришь все в лицо. Не все тренеры это делают…

— Я могу поступать иначе, буду маневрировать. Какие-то вещи в лицо надо говорить, вызывая футболиста один на один, а не при всех его прибивать.

Я на самом деле намного глубже, чем кажусь. Разносторонний малый. В каких-то ситуациях, как футболист, я могу себе позволить горячность. Как тренер — только если защищаю своих игроков. У меня есть кодекс, четкие человеческие, футбольные правила: за команду, за своих пацанов. Это важно. Как у Слуцкого: самое главное — это коннект с игроками.

— Если все пойдет, видишь себя в том числе главным тренером?

— Я — точно главный тренер. Вот точно! В этом и хорош Слуцкий — ты можешь с ним дискутировать, спорить. Сейчас Вася Березуцкий, по словам Викторовича, скакнул вообще неимоверно, из очень заурядного тренера очень прибавляет. Я считаю, что это очень круто, когда у тебя в штабе не банда подхалимов, а люди, которые смотрят на все по-своему, под другим углом. В спорах рождается истина.

А то все привыкли, что тебе говорят, какой ты гений. Мы 0:3 горим, но нет — это у соперника клоуны. Этот путь не про меня. Как тренер я хочу, чтобы у меня в штабе были люди, которые будут высказывать свое мнение. Если я ошибаюсь — а мы все ошибаемся — мне не надо говорить: да ты гений.

— Твоей сильной стороной будут мотивационные речи?

— Мотивационные речи, разговоры с ребятами наедине, буду зажигать их сердца. И плюс, я думаю, буду великолепен с журналистами, где стану рассказывать басни. Если мы еще побеждать при этом будем — вообще король.

— Пресс-конференции будут собирать.

— Главное — выигрывать. Как Конор Макгрегор. Пока он выигрывал — был король. Как только проиграл — клоун, скотина, смешной. Буду таким.

— А в плане стиля?

— Мне нравятся пиджаки, смокинги. Не нравится, когда люди в спортивных костюмах. Хотя каждому свое.

— Будешь пиджаком?

— Да. Ну, игровым пиджачком. Не таким, который повесили и моль его съела.

— Насколько вы со Слуцким на связи сейчас? Подколол его по поводу фактически упущенного чемпионства?

— Подколоть можно через месяц-другой, когда от раны уже шрам остался. Постоянно на связи, мы с ним очень близкие друзья. У нас нет друг перед другом никаких тайн, мне кажется.

Конечно, это все болезненно. Но читалось, что команда, которая всегда была пятой-шестой, могла дрогнуть. Психология, черт возьми.
Футболисты «Шанхай Шэньхуа»
— То есть поддержал Слуцкого?

— Конечно. Что я, скотина? Даже врагу посочувствовал бы в этот момент. Через какое-то время, конечно же, жестко постебал бы.

А со Слуцким просто было обсуждение: почему, как это произошло, что делать дальше?

— Сильно он расстроился?

— Ну… расстроился. Он сам по себе такой, что очень близко все воспринимает, он этим живет.

— Ты когда ездил в Шанхай, думал, что сейчас пойдут слухи?

— Мы это понимали. Даже в Китае, куда бы мы ни пошли — узнавали: «А, Шанхай, Шанхай». «Да нет, ребят, спокойно». Мы же там еще поиграли против их штаба тренерского, медицинского. Ходили разговоры, ребята подходили, здоровались. Уже думали, что сейчас их будут гонять: «Построились!»
Но мы приехали туда просто отдыхать, увидеть культуру. В Гонконге я ощутил, что это не моя страна: такая влажность, духота, я там чуть не отъехал! Мне всегда жарко в принципе. Я могу даже сейчас, когда холодно, в майке ходить, кофту надеть зимой. А там надо ходить в труселях в лучшем случае. Можно даже и нагишочком. Когда был показ дронов, я единственный без майки стоял. Просто плюнул: вяжите меня ввосьмером, гномы, но не надену ее! Весь в поту. Мы умирали стояли, потом уже сел.

— Был какой-нибудь китаец, который тебя узнал и подбежал?

— Были такие. Не могу сказать, что бежали массово, но достаточно.

— Тебя там, получается, знают?

— Ну, не прям хорошо, но знали, да. Наверное, после чемпионата мира. Там, кстати, мы и россиян много встречали.

«ОВЕЧКИН ВСЕ ВРЕМЯ ПЫТАЕТСЯ МЕНЯ НА ПРАВАХ СТАРШЕГО ПОДДАВИТЬ НЕМНОЖКО. ЭТО НОРМАЛЬНО НА САМОМ ДЕЛЕ, ДАЖЕ ПРИКОЛЬНО»

— Можешь ли четко сказать, что твоя главная задача сейчас — обогнать Кержакова, Лоськова и занять первые места и там, и там?

— Еще раз: она переместилась. Я не лукавлю, потому что, если сейчас побью все рекорды и мы вылетим, — это плохая тема.

Мы должны остаться вне зоны вылета и стыков. Задача номер один — команде быть как можно выше. Задача номер два и задача номер три — забить голы и отдать голевые передачи. Чтобы обогнать и Лоськова, и Кержакова.

— Но ты сильно расстроишься и станешь считать гештальт незакрытым, если рекордов не случится? Будет катастрофа?

— Катастрофы не будет точно. Уж как священник начинаю разговаривать — на всё воля Божия. Как должно быть, так оно и произойдет.

Но все равно я тот человек, который постарается сделать все. Что бы ни было предначертано судьбой, иногда, считаю, люди могут немножко двигать этот вектор и сами где-то что-то завоевывать. На Бога надейся, а сам не плошай. Я приложу все усилия, все свое мастерство и навыки, чтобы это случилось. А как произойдет, мне неведомо.

— Для спортивной России, учитывая популярность в стране футбола, чья гонка круче: твоя за Кержаковым/Лоськовым или Овечкина за Гретцки?

— Конечно, Овечкина. Это разные масштабы. Если бы российских футболистов любили и уважали бы и относились так, как к российским хоккеистам… Хотя это в принципе трудно. Потому что в хоккее всего пять-шесть стран играет на таком уровне. А в футболе — пятьдесят, если не больше.

За Саню Овечкина я и сам болею. Смотрю матчи, слежу за НХЛ. Да и за КХЛ тоже, когда со многими ребятами оттуда подружился. Переписываемся с ними.

В НХЛ слежу за всеми нашими. То есть Овечкин — понятно, самое главное. Но еще всегда переживаю за Никиту Кучерова. Не знаю, прям нравится мне чертяга! Хочется, чтобы он там бил все рекорды.

— Овечкину пишешь периодически?

— Можем иногда. Мы лучше общаемся, когда встречаемся. У нас с ним бывают забавные столкновения, скажем так. Когда встречаются харизматичные люди, альфа-самцы. Он все время пытается меня на правах старшего поддавить немножко. Это нормально на самом деле, даже прикольно.

Когда последний раз виделись, Саня в великолепной форме был. Он с Фридзоном дружит, с которым мы сейчас тоже больше общаемся. Виталик вообще топ-человек!

Овечкин побьет рекорд Гретцки. Я очень надеюсь, что именно в этом сезоне. Но мне кажется, что все-таки в следующем. Мне нравится, что вся команда играет на него, красавцы. Особенно когда пустые ворота, люди даже не думают, а просто ищут его глазами на площадке. Это правильно. Мне кажется, сейчас вся Америка этой гонкой живет. Я думаю, рекорд будет побит.

— Тебя самого будет потряхивать, когда футбольный рекорд будет близко?

— Давайте отвечу на этот вопрос, когда один гол останется. Бывает такое, что до игр очень спокойно, но, например, перед «Краснодаром» неожиданно так сводило, прям приятно. Думаю: ничего себе, как я соскучился по большим матчам!

Я вообще соскучился, если честно, по стадионам в плане атмосферы. Болельщики иногда себя ведут некорректно, но это часть футбола. Пусть кричат, визжат, но они создают антураж. Странно, когда на Кубок можно, а на чемпионат — нельзя. В чем разница? Давайте просто сделаем, чтобы и люди приходили болеть, и мы, футболисты, наслаждались. Всегда приятно, когда 15 тысяч за тебя болеют, а не 4-7. Даже если против тебя — это тоже заводит. Хочется и мне самому напоследок этой атмосферы, и чтобы молодые ребята тоже почувствовали, понюхали, что такое играть при полных трибунах.

По большому счету, «Краснодар» собирает, любит там народ на футбол ходить. «Зенит»… «Динамо» — молодцы, думаю, лучше всех работают с болельщиками: концерты, вся эта программа.

— «Факел» еще?

— Они вообще меня покорили! Восхищен болельщиками «Факела», любимцы мои. В прошлом году, когда я уже «играл на гитаре» на скамейке запасных «Локомотива», была домашняя игра с «Факелом», и мы играли как будто в Воронеже. То есть они приехали огромной армией, так пели, так болели, что «Факел» на самом деле должен был обыгрывать нас просто в одну калитку. Нас возили. Что вытворял Лантратов — я вообще в шоке был, просто сумасшедший матч!

Очень достойные болельщики у «Факела», команда обязана ради таких играть лучше. И, кстати, в последнее время они очень хорошо играют.

«УЖЕ НИ ДЛЯ КОГО НЕ СЕКРЕТ: ЕСЛИ БЫ МЫ ИГРАЛИ СТЫКОВЫЕ С ПОЛЬШЕЙ, КАРПИН МЕНЯ ВЫЗВАЛ БЫ В СБОРНУЮ, БУДЬ Я ЖИВ-ЗДОРОВ»

— Как думаешь, тебе нужно до президента дойти, чтобы получить вызов в сборную?

— Ну нет, это слишком мелко, слишком эгоистично с моей стороны. Есть более глобальные вещи, сейчас ему точно не до этого.

— Один гол все-таки.

— Мне, конечно, хотелось бы, чтобы вызвали хотя бы на одну-две игры и дали шанс заковырять любой гол. И желательно против более-менее нормальной сборной.

— Не Сирии?

— Не Сирии, не Брунея, не Соломоновых островов, не Мадагаскара, где Алекс, Глория, Мелман (герои одноименного мультфильма — Прим. «Матч ТВ»). Наши могут организовать и с ними игру, где в полузащите будут четыре пингвина во главе со Шкипером. Не хотелось бы всего этого.

Понятно, что немногие с нами сейчас хотят играть. Но если правильно работу проводить, если все организовать и подойти профессионально, то можно договариваться играть не с Кубой, когда люди приезжают и бегут в «Спортмастер» бутсы покупать, потому что босиком приехали. И не с Брунеем, где говорят: сейчас у нас все в отпуске, соберем с посольства чудаков, охранников и так далее.

Мы что хотим, до смешного доводить? Мы должны себя уважать до какой-то степени! Давайте с Белоруссией договоримся. Неужели не с кем играть? Пусть даже Белоруссия второй состав привезет. Может быть действительно интересной темой, завязанной на благотворительности и сборах в матчах, — сыграть с иностранцами из РПЛ, это тоже нормально. Нельзя делать абы как. Мол, сейчас у нас ничего нет, давайте бросим, грубо говоря, кость народу. Неужели Головину интересно приезжать и играть против Брунея, где люди в сандалиях?

— Представим, что нет вариантов и тебя вызывают на матч с тем же Брунеем. Поедешь?

— Я не в том положении, чтобы сейчас выпендриваться. Наверное, поехал бы. Забил бы им — наверное, был бы счастлив, но не до такой степени.

Для меня вызов в сборную — это действительно огромная честь. Когда меня спрашивают, по чему ты больше всего скучаешь в футболе, отвечаю: по гимну своей страны. Когда весь стадион поет и мурашки по телу, ты просто закрываешь глаза и наслаждаешься моментом. Ты играешь от сердца, со страстью, ты ради этого в сборной.

При этом мне немножко не нравится лицемерие по поводу Глушенкова. Макс — единственный, кто сказал то, о чем думает большинство. Только все боятся сказать. Вот и все. Его спросили — он сказал. Это крутая мужская позиция. Вы можете его любить, можете не любить, но он сказал то, что думает. Когда у него уточнили, а поедет ли он в сборную, он сказал: конечно, поеду, это же сборная. Мы должны это разграничивать. Патриотизм и идиотизм — это немножко разные вещи.

— Чтобы тебя вызвали, должен поменяться тренер, я правильно понимаю?

— Валерий Георгиевич [Карпин], пора взрослеть (смеется). Не знаю, были же попытки, но что-то там не получилось. На самом деле, это уже ни для кого не секрет: если бы мы играли стыковые с Польшей, думаю, он меня вызвал бы, будь я жив-здоров. У нас уже была такая договоренность, несмотря на все.

В Ростове-на-Дону я [после матча РПЛ «Ростов» — «Акрон» — Прим. «Матч ТВ»] сказал в сердцах, на радостях, но по большому счету уже давно все забыто, если честно. Не знаю, как у Валерия Георгиевича, но у меня вообще никаких обид. Какие-то амбиции во время игры — конечно же, доказать лишний раз. Я правда стараюсь взрослеть, какие-то вещи отпускаю. Может быть, по-другому он не мог поступить в той или иной ситуации. Может, я был неприятен и задел чем-то или еще что. Ну, не вызывает — и ладно. Ни на кого уже давно зла не держу — ни на Карпина, ни на Семака, ни на Галактионова.

— У вас с Карпиным достаточно медийное противостояние. Может, фильм какой-то по мотивам снять? Тебе же интересна актерская карьера.

— «Бивис и Баттхед» (смеется)? Ну, не знаю. Он яркая личность, бесспорно. Мы разные, но оба с характером, оба не умеем проигрывать, любим говорить и в сердцах можем что угодно сказать.

Бывает такое, что у людей друг с другом не пошло. Не то чтобы какая-то неприязнь, но прям разные они. Есть же у каждого такое, да? С кем-то ты лучше связан, с кем-то ты хуже.

«С ДРУЗЬЯМИ СДЕЛАЛИ ЭКСПЕРИМЕНТ: ЗАКРЫВАЕМ ГЛАЗА И СЛУШАЕМ, ЧТО ГОВОРЯТ КОММЕНТАТОРЫ. ТРИ-ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ ПРОДЕРЖАЛИСЬ!»

— Последняя медийная история с Карпиным — его противостояние с комментаторами. Ты с ним согласен?

— Да, я его полностью поддерживаю. Они только сейчас пришли в себя немножко, после того, как их пуканы взорвались. Сейчас эти господа вообще умрут.

Я не видел и не слышал тот подкаст, но — как мне объяснили люди — [Карпин] сказал, что должен быть эксперт рядом с комментатором. А комментатор должен говорить все, что происходит на футбольном поле, и не давать оценку тому или иному эпизоду.

— Да, рядом сидит эксперт, который оценивает.

— Ну, 100%, да. К сожалению, не слышат, у них какая-то своя каста комментаторов, которые считают, что им никто не вправе ничего говорить.

Вот Слуцкий пришел не из их цеха и выиграл две или три статуэтки лучшего комментатора страны (получил одну статуэтку — 23 декабря 2023 года Слуцкий и Роман Гутцайт стали лауреатами премии «Голос спорта» в номинации «Лучший репортаж» — прим. «Матч ТВ»). Ребят, ну это повод задуматься на секундочку. Это раз.

Во-вторых, как они могут сделать суждение? Вот я вызвал сантехника домой, либо какая-то девушка или шеф-повар делает блюдо — и я такой: ну как ты готовишь, ну что ты делаешь? Какие-то сопли!

Давайте представим, что человек слепой. Вот он слушает футбол. Я пару раз с друзьями сделал эксперимент: говорю, закрываем глаза и слушаем, что говорят. Три-четыре минуты мы продержались! Вообще выпали. История из отеля, рассказы какие-то… А что на футбольном поле происходит-то?

Что такое мэтры-комментаторы? «Серхио Рамос принял мяч, отдает на Пепе», «Пепе отдает налево Марсело», «Марсело отдает Кроосу», «Кроос разворачивается, делает диагональ на Родри», «Родри врывается, подача, Мбаппе выигрывает верх — гол в левый угол!» Вот, это — да. А у нас? «Вчера встретил Серегу в ресторане, и вот хит-история…», «А вот зачем он здесь отдал налево? Тут надо было бить!» Да откуда он знает?! Если ты в жизни не играл, откуда ты знаешь, что делать?

Это реально абсурд, что они говорят. «Здесь надо пробить, а здесь не надо». «Здесь надо принять». Вы даже две минуты не продержитесь. Зачем вы это говорите? Почему? Генич где-то произнес: «Говорил, давал суждения и буду продолжать». Мы так вообще в никуда идем.

— Ты, наверное, немножко утрируешь, ведь не все так комментируют.

— Большинство! Да, не все, понятно, но большинство позволяют себе очень много выводов делать, оценочных суждений. После игры можешь свое мнение сказать, я не спорю. Но во время игры только и слышишь: «Ой, сейчас, конечно, ему там вверху надо было выигрывать, он в очередной раз проиграл единоборство». Они даже не понимают, что, когда мяч тебя перелетает, нападающие не обязаны всегда выигрывать. Игрок может чуть подтолкнуть соперника, чтобы мяч пролетел твоему футболисту. Они-то кричат, что проиграл единоборство, и даже не понимают, что ты его выиграл.

— То есть нужен бывший или действующий футболист, который бы рядом сидел?

— Возможно. Тогда ты должен где-то играть, хотя бы мало-мальски.

— Так Генич играл.

— Как говорит классик Станислав Черчесов: «Если он играл, то я творил». Где он играл? Я вас умоляю! Ну, где он играл-то, блин? На первенство водокачки, когда обыгрывал людей с колокольчиком? Он и то с ними вничью играл. Хватит! На фоне остальных — да, но и то скатился. Раньше он был единственный, кто хотя бы что-то может в суждениях. И то, говорят, что когда Генич играет… Вы же видели, как в медиалиге: всё проиграл, всем и вся.

Я отношусь к вам честно — и вы ко мне относитесь честно. Если я не буду приезжать на тренировки, если не буду там выполнять свое как профессионал, тогда вы мне скажете. Генич меня «убил», сказав: «Видел издалека Дзюбу на игре со «Спартаком», мне кажется, у него лишний вес». Да это у тебя лишний вес! А при мне, блин, в «Коммент-шоу» сидит, заикается и рассказывает: «Мне издалека показалось, что у тебя лишний вес». Ключевое слово — показалось. Вот это меня раздражает. Как ты смеешь это говорить? «Мне показалось, у него лишний вес». Ну это ведь прямо оскорбление меня как профессионала.

В смысле у меня лишний вес? Что, по его мнению, меня посадили в запас, я вот с таким мамоном сижу, да? Чипсы здесь лежат, кока-кола, блин, и такой говорю: «Чё это меня не ставят?» Ну как? Я, наоборот, еще больше мобилизован и жду шанса, потому что, как только меня выпустят, я должен показать, что меня держат [в команде] не зря.

Каждый должен заниматься своим делом. Мы же не лезем к ним, не подсказываем, мол, перестаньте. Это говорит Карпин, это говорит Смолов, сейчас говорю я — и таких очень много. Любого футболиста спроси, мы все плюемся от их суждений.

«Как здесь не забить?» Ну это же вообще! Да ты в жизни вообще не попадешь. Ты тут даже не добежал бы никогда. Как ты можешь судить? «Нет, ну такое надо забивать». Да? Ну вот я сейчас выставлю всех и буду им давать такую передачу. Кто по мячу попадет, того буду подбрасывать и говорить: «Ах, ты же моя умничка». По мячу попадет, по мячу, а не в ворота!

Но это же правда: то, что они говорят, это ненормально. Вот я — футболист, я слежу за другими футболистами, и ты по бегу, по подходу к мячу понимаешь, кто и где это вообще. То есть у каждого игрока свой стиль бега, свой удар. Если ты профессиональный комментатор — вот хоть убейте, — нужно это понимать. Хорошо, даже если ты не понимаешь этого, ты же понимаешь, что правый защитник играет здесь, а левый защитник — здесь, да?

Но им вообще все равно! Чудак на левом фланге, а они фамилию правого защитника говорят и уже думают, что он нападающий. Ну это просто абсурд. Со Слуцким надо об этом поговорить обязательно. Вот Викторыч им скажет — и Костичек сразу замолчит, потому что уважает Слуцкого и знает, что Слуцкий его в личной беседе просто уничтожит фактами. Это правда, и все это знают.

Они даже не узнают по походке. Пока 17 повторов не наведут, они кричат: «Ударил Дзюба! Дзюба!» Уже 20 повторов, к нему зашел оператор, подсрачника дал, говорит: «Да не Дзюба!» Наводят камеру: «Ах, да… это был Лончар». И таких моментов очень много. Вы должны как-то профессионально к этому относиться.

А если что-то им скажешь, то все: фыркают. Каста какая-то, нельзя их трогать. Они и судьи — две неприкосновенные касты.

— И журналисты?

— Я к вашей братии уже, честно, спокойно отношусь. На них смотрю и думаю: там людям вообще по барабану. Они не то что спиной, они вообще из космоса смотрят. Главное — не счет, это им неинтересно. И на футбол всё равно, лишь бы какую-то грязь найти.

— При этом у тебя в «Локомотиве» был бойкот журналистов, а сейчас ты практически после каждого матча останавливаешься. Что изменилось?

— Объясню. Бойкот был из-за того, что они несли и как себя вели. То есть ты подходишь туда, они какие-то выкрики себе позволяют, пищат что-то. Ля-ля-ля… Подходишь: «Чего?» В обморок падают. А когда в толпе, то крики: «Чё, играть планируешь?». Это что? Мы друзья, что ли, с тобой? Как тогда этот с телефоном шел…

Это неуважение к нам. Тогда с чего вы хотите уважение к вам? Уже говорил и еще раз скажу, если люди не слышат. КХЛ чем прекрасна? Туда приходят эксперты, бывшие хоккеисты. Там прям уважение друг к другу сквозит. Человек с метра промахнулся: «Непростой момент. Клюшка так вот лежит, ему мешали…». То есть там очень уважают.

Сейчас и в футболе чуть-чуть тоже меняется. Многие бывшие приходят, особенно более молодое поколение, и они еще сдержанные. А старшие: «Да я там играл, там клал». Да успокойся уже, ну реально! Закуси уже и сиди. Тебя спросили про этот эпизод, а ты: «Я там забивал, я там в порядке». Хватит! Болельщики должны уважать футболистов, футболисты — болельщиков. Комментаторы должны уважительно относиться. Они могут что хочешь говорить, но если футболист что-то ответил, — все, там обида вселенская. Журналисты — то же самое.

Мы свой продукт — РПЛ — обсираем. Все! Это говно, то не очень. Давайте, может быть, как-то с другой стороны зайдем? Чтобы было больше зрителей, чтобы смотрели, чтобы раскрывать персонажей. То восхваляют: Батраков, Батраков, Батраков! Одну или две игры не забил: все ясно с этим, конечно, как только соперник чуть посильнее. Можно как-то иначе? И, опять же, оценку должны давать профессиональные люди.

Мне кто-то пример привел. Не знаю, правда или нет. Черданцев говорит, что в студии Sky Sports сидят Невилл и Каррагер и несут полную чушь. Ну, если Невилл и Каррагер, победители Лиги чемпионов, несут чушь о футболе, то я вообще стесняюсь спросить про Черданцева. Хотя я к нему очень хорошо отношусь. И хотя его эмоциональность многим не нравится, мне она нравится. Это прикольно. У меня нет к нему вообще никаких претензий в личностном плане. Но вы должны быть в каких-то рамках, говорить то, что происходит на футбольном поле. Это интересно. А не рассуждать: «Надо было не сюда, а туда».

Откуда вы знаете? Это мир вам вообще неизвестный. Вы можете в каком-то своем канале, подкасте сидеть и там рассказывать все, что хотите. Это будет ваше шоу. А люди, которые смотрят футбол, хотят слушать про футбол. Им не нужна ваша история из жизни.

— Они действительно смотрят много футбола и думают, что разбираются.

— Ключевое слово — «думают». Я тоже очень много смотрю ММА и хоккей. Я не сижу и не рассказываю: «А куда ты там апперкотика ему? Душить надо!» Ну то есть могу на диване сидеть и это говорить, но когда приду в студию, то буду говорить, что это тяжелый, колоссальный труд.

Я же понимаю, что это другой мир. Мне достаточно было капу надеть — я уже задохнулся, там же невозможно дышать! Мы, футболисты, не дышим правильно носом. А у них — все, капу надел, у тебя уже гипоксия начинается через 40 секунд. Даже этих нюансов не понимают.

— Возможно, проблема в том, что тебе нужен комментарий для футболиста-профессионала, который знает проблему изнутри. А они комментируют для простых людей, для которых футбол — развлечение, а не профессия.

— Так болельщики хотят, чтобы говорили о происходящем на футбольном поле. Я много общаюсь с людьми, мы вот сидели в заведении, чемпионат Европы смотрели. Виктор Гусев начинает говорить — все его слушают, он что-то объясняет, рассказывает. Мэтры намного сильнее, чем нынешнее поколение. Но это правда! Мы хотим или не хотим правду слышать? Или у нас все классно, у нас все супер?

Почему все время в одну степь? Даже болельщику нравится, когда говорят про футбол. Не рассказывают, сколько у него детей и машин. Есть специальные программы, где сидят и рассказывают что-то там про них. Но на футбольном поле рассказывайте, что происходит на футбольном поле. Не надо этого: «А в «Челси» он… в сборной Англии… давайте посмотрим». Расскажите, что здесь. Мне кажется, это большинству болельщиков надо.

Комментаторов так же не любят, как и футболистов в целом. Ну, в принципе, у нас нация такая… В этом плане, когда было исследование о самых токсичных нациях в интернете, там на первом месте была ЮАР, а на втором — Россия. Первый же комментарий под ним: «Фак ю, ЮАР». То есть наши и тут. Да, мы всегда всем недовольны. Это всегда так, нормально, но все равно какое-то взаимоуважение должно быть.

«СОБОЛЕВ НЕДАВНО ПОЗВОНИЛ МНЕ КАК СТАРШЕМУ ТОВАРИЩУ, МЫ С НИМ ГДЕ-ТО ПОЛЧАСА ПРОГОВОРИЛИ»

— Не кажется тебе, что твой публичный образ иногда играет больше в негатив?

— Я в этом плане в танке: мне вообще по барабану, что говорят и как.

— Но согласись, что ты популярен именно потому, что с тобой было много историй именно с негативным окрасом.

— Не знаю. У меня нет команды, пиар-агентов или кого-то масштабного в этом плане. Леонид Гольдман может в каких-то ситуациях подсказать, выразить свое мнение, что вот в этой ситуации ты не прав, лучше было бы сделать так-то.

— К слову, недавно вышел рейтинг популярности Forbes, в котором ты на третьем месте…

— А был на четвертом! Вот! Я поднимаюсь все выше и выше. Вскарабкался на бронзовую позицию (смеется).

Видел этот рейтинг. Но, честно говоря, не понимаю их критериев. Это же субъективная вещь. Как они этот рейтинг формируют? По всему миру? По России? Странно это все.

— А есть планы по дальнейшему развитию своего бренда?

— Пока об этом не думал. Единственное, что могу сказать точно, — не приемлю инфоцыганство. Все эти истории, в которых рассказывают: «Хочешь, чтобы кармически у тебя был успешный год? Тогда скинь мне деньги». И ведь скидывают! Это просто кошмар.

Я уж молчу про Америку, где кто-то деревьям поклоняется, кто-то дождю, кто-то червю… Конечно, всегда можно найти сотню таких вундеркиндов, к которым приходишь и говоришь: «Ребята, сегодня мы поклоняемся лепестку». Но все это — обман.

А возвращаясь к теме собственного бренда — если получится сделать что-то прикольное… ну, например, спортивный костюм от Дзюбы или нечто подобное, это было бы интересно. Но тут важно, чтобы получилось качественно.

— Просто некоторые твои поступки, и уж тем более слова, скажем так, были спорными… И складывалось впечатление, что ты как будто специально подкармливал хейтеров, чтобы снова оказаться на вершине информационной волны.

— Это ошибочное впечатление. Я никогда ничего не делаю специально. Нет. Если у меня конкретно накипело, то я это и говорю. Не для того, чтобы кого-то «подогреть», мне вообще на них по барабану.

— Вопрос по Александру Соболеву. Вы же недавно пересеклись, ты что-то ему посоветовал?

— Он недавно позвонил мне как старшему товарищу, мы с ним где-то полчаса проговорили. Рядом присутствовал один мой друг, и он был очень удивлен, что я ему так по-взрослому без подколок все спокойно объяснил. На самом деле это Соболев сам попросил меня пообщаться по-нормальному, без шуток. Правда, сам в конце пробросил, типа: «Не балуйся там с руками». И трубку сразу положил, чтобы не услышать мой ответный панч (смеется).

Нормально с ним поговорили. Он и сам все прекрасно понимает: это непростой период, и он должен быть к этому готов. Но на данный момент, наверное, ему все-таки пока очень тяжело. Видно, что с этим давлением он не совсем справляется. Посмотрим, он парень с характером. Думаю, все у него может получиться.

— Мне кажется, когда ты приходил в «Зенит», у тебя было жестче.

— Намного жестче. Но меня очень хотел видеть в команде Андре Виллаш-Боаш, а Саломон Рондон в тот момент уже уходил. То есть, по большому счету, из конкурентов был только Саня Кержаков, да и то, он пришел уже позже. Были только молодые ребята, и получается, что я играл. А у Соболева сейчас конкуренция и с Кассьеррой, и с Лусиано. Но если взять именно отношение болельщиков, то это, конечно, несравнимо: я все-таки воспитанник «Спартака».

— Его когда-нибудь вообще примут болельщики?

— Я уже говорил это и в своем окружении, и ему, мне кажется, тоже: спортсмену не нужна любовь. Уважайте его. Если он играет хорошо, то и относитесь к нему так же. Если он играет плохо, то показывайте ему это.

По крайней мере, у меня было так. Мне не нужна была любовь, признание или еще что-то. Могут кричать что угодно, меня это где-то даже подстегивало. Но не отметить мой определенный вклад, труд… Они пытались, но для меня уже было победой то, что кроме «Виража», все остальные очень сильно меня поддерживали. Для меня именно это было признанием. И я уверен, что если бы я остался в «Зените», то сейчас замахнулся бы на лучшего бомбардира в истории клуба.

— Можно вообще говорить, что Соболев повторяет твой путь?

— Ну нет! Это вообще разные вещи. Саня волен делать все, что он хочет, и я не имею права его осуждать. Он сам выбрал путь. Он уже взрослый парень.

Возможно, мы с ним похожи по антропометрии, примерно в одном возрасте оказались в «Зените», но в остальном — все другое. Я — воспитанник «Спартака», он — нет. Но он больше вел себя так и говорил что-то про «Зенит» даже жестче, чем я, будучи воспитанником «Спартака».

Так получилось. Сейчас он там. Это его осознанный выбор, его путь. И он должен его пройти. Преодолеет он его с честью или нет — это только в его руках и ногах. Даже если что-то не получится… ну, он попытался. Если получится — вообще молодец.

Удивлен ли я был, если мы говорим про то, что он туда перешел? Да, был очень удивлен. Зачем это ему надо было? Это его выбор.

— Ты его не спрашивал об этом, когда вы полчаса разговаривали?

— Он сказал, что просто хочет бороться за что-то большее, а в «Спартаке» это не светит. В принципе, как показывает практика, это действительно так.

— И раз уж мы сейчас говорим про Санкт-Петербург — один отвлеченный вопрос: ты задумывался вообще тогда или после, где будешь жить по окончании карьеры?

— В Москве, это 100%. У меня в Питере ничего нет, меня там ничего не держит. Питер — прекрасный город, я его очень полюбил, это реально как второй дом. Но Москва для меня — это все: у меня там родители, сестра, все друзья, всё в Москве.

«НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ПОСМЕЛ БЫ ПИНЯЕВА ТРОНУТЬ, ПОТОМУ ЧТО Я ЕГО ОЧЕНЬ УВАЖАЮ, ЛЮБЛЮ. СЕРЕГА БОЛЬШОЙ ТАЛАНТ И ОЧЕНЬ ПРИЯТНЫЙ ПАРЕНЬ»

— Почему такой болезненный уход из «Локомотива» получился? Кто в этом виноват?

— Болезненный для кого? Для меня? Тогда максимально испуганно-тихий для них. Потому что, как говорится, у них рыльце-то было в пушку. Как они себя вели при моем приходе и как вели себя, уже когда постепенно избавлялись от меня, — это совершенно разные ситуации.

В принципе, для меня это был шок и удивление. Очередное такое разочарование. Если мы берем по порядку, в целом, то надо все вспоминать с самого начала.

Перед тем, как подписать контракт, произошла встреча, где присутствовал Галактионов, я, Ульянов, Поляцкин, которого я один раз видел. Состоялась встреча, лицо в лицо, по всей теме, по всем разговорам, по-мужски. И там мы с Галактионовым дали слово, что будем друг за друга, что все в лицо друг другу будем говорить.

Это было в «Атриуме», в каком-то заведении. Обсуждали, что, чего, как. Им нужно было знать, например, планирую ли я забирать капитанство или еще что-то. Мне это вообще было уже странно. Я говорю: «Мне ваше капитанство вообще не надо, у вас Дима Баринов — капитан, успокойтесь в этом направлении». Чтобы быть лидером, не надо быть капитаном или еще кем-то. Они хотели, чтобы я дал импульс, потому что команда была в тот момент, откровенно говоря, растеряна, потеряна. Немецкий период [у «Локомотива»] очень болезненно прошел. Ребята были разобраны, команда была психологически потухшей, когда я пришел.

Но, надо отдать должное Слуцкому, большой вклад все равно внес он. В последний момент он им сказал: ребята, вам хана без нападающего. И вот это, наверное, был ключевой фактор.

Они там все проигрывали на сборах, я приехал, увидел суперкрутых футболистов, суперклассных парней, которые просто разбиты и потеряны. Слишком много проиграли, слишком много всего произошло в команде. И вот я один из тех, кто поднял знамя и начал: «Всё, парни, давайте! Вы что издеваетесь? Вы такие футболисты, такая банда, мы здесь всех разорвем».

Уже не секрет, что у меня был пункт в контракте: если восьмое место займем (а я знал, что мы займем), то у меня будет небольшой бонус. Они в тот момент там шептали: «Чего?! Какое восьмое? Нам бы в лучшем случае напрямую не вылететь, а в худшем — в стыки попасть бы». То есть настолько была команда убита. Они сидели и прямо боялись — Ульянов и Галактионов.

Они постоянно разговаривали, хотели убрать Ненахова и Тикнизяна. Я не скрываю, это правда. Они могут сейчас все что угодно говорить, но Тикнизян и Ненахов всю правду прекрасно знают. И я прям сразу сказал, чтобы не смели их трогать, потому что это одни из тех, с которыми я сразу сдружился. Ведь это наши пацаны, бойцы, люди, которым не безразличен клуб, они не умеют проигрывать и не хотят. Когда я приехал, то был в шоке, в каком же они порядке. В итоге не стали никого трогать. Я сказал, что раздевалку беру на себя, а все остальное — ваши нюансы. Но все, что происходит в команде, я вам в лицо говорю, и вы мне. Всё в лицо.

Мы прошли тот отрезок с командой все вместе. Не я один, еще раз повторю. Пацаны, мы все. То есть я был именно тем звеном, тем пазлом, который дал им уверенность, потому что они были все разбиты. Я не понимал, как такая команда может «Оренбургу» проигрывать. Говорил: «Вы без тренера их должны обыгрывать. Просто на характере». Ответ: «Мы разобранные, у нас ужасно это, ужасно то…» Я говорю: «Какая разница? Вот я приехал, ничего не делал пять месяцев, грубо говоря, без команды, и что? Да мне сейчас дай кого-нибудь, я просто разорву, так соскучился! Мы всех обыграем».

И пошла тема. Мы за это время проиграли одну игру, кажется, только «Зениту». Прошли лучший отрезок, восьмое место заняли. Я думаю, все были в шоке. Мы разорвали просто.

Тогда было просто потрясающе в плане коннекта. Как руководство ко мне относилось, с какой любовью, Галактионов — тоже. Но есть и обратная сторона медали, и только сейчас я уже это понимаю. Слишком много стало Дзюбы с моим приходом: Дзюба то, Дзюба это, Дзюба, Дзюба… Я так понимаю, что прошло что-то такое в голове у них: «Хрен ли этот Дзюба тоже… Что, только он один?».

И правда, не я один. На самом деле, не я один. Один в поле не воин вообще. Я был тем импульсом, который придал уверенность команде, коллективу, что мы всех обыграем. И они в какой-то момент уже сами поверили, потому что я такой заводной человек — на тренировках начал спрашивать с людей.

— Это все было до лета?

— Да, начался новый сезон, Галактионов хотел сразу казаться Гвардиолой. Сейчас, мол, поставлю игру, тики-така. Чего это мы били на Дзюбу? Будем здесь рисовать, играть, туда-сюда.

И все это пошло, в принципе, кувырками, всё как-то не очень. Тем более, чуть перегрузили нас, я в этом уверен. Но всё равно мы держались, всё было нормально, какие-то ситуации происходили, но всё равно мы говорили лицо в лицо, все хорошо.

Произошел эпизод, когда я понял, что это «звоночек». Знаете, Владимир Леонченко меня ненавидит от слова совсем еще со времен, когда был профсоюз футболистов. Там я не поддержал его, Александр Зотов появился с другим профсоюзом. И мы, все футболисты, поддержали Зотова, потому что это было справедливо.

Леонченко — злопамятный человек. В лицо, конечно же, он никогда бы не посмел мне ничего сказать. Но он все время строил козни. Потому что мы продлились на следующий год с максимальным потолком зарплаты. Потому что я пришел на 50% от потолка, а с нового сезона у меня был максимум, как у Димы Баринова. И мне нужно было, как вы знаете, набрать 10 очков по системе «гол+пас», чтобы продлить еще на год.

И вот тут опять же я нарвался на тему, что нельзя такие вещи ставить в контракт. Потому что я был уверен, что наберу их в один присест. Не удалось в связи с тем, что мы плохо почему-то стали играть. Мы начали меняться, тяжело прям этот период нам дался. Но все равно сражались, бились. И был «звонок» со «Спартаком», когда мы сыграли 1:1, и начали писать, что у нас с Пиняевым драка была.

— Что, кстати, там было на самом деле?

— Это вообще, конечно… Был просто разговор на повышенных тонах, потому что… Ну какая у нас могла быть драка? Это вообще не совместимо, это была бы не драка.

Но я бы никогда в жизни не посмел бы Серегу тронуть, потому что я его очень уважаю, люблю, он большой талант и вообще очень приятный парень. И он бы никогда не посмел бы на меня руку поднять. Просто Пиняй там раз пять ударил за ярус, там люди уже не могли в VIP-ложе расслабиться, все стекла бронированные поставили, потому что Серега все перебил. Я говорю: «Ну ты можешь щекой как-нибудь ударить?» Просто какой-то такой диалог. Он говорит: «А че, а че?» В общем, поругались там и всё.

И в этот момент произошел очень смешной момент, который уже кто-то выдал. Леонченко забежал в раздевалку, начал орать — и это многие слышали — типа какого хрена ты его ставишь? Почему ты его не меняешь? Он же так сейчас нам наберет свои очки, мы автоматически его продлим! Ты че, говорит, с ума сошел?

— Это все слышали?

— Это в тренерской происходило, слышали определенные люди. Там массажисты были, доктора, Пашинин присутствовал, но из футболистов никто не слышал. И Леонченко прям на повышенных тонах.

Тут надо отдать должное Михаилу Михайловичу, он за меня заступился: «Это один из лучших моих игроков, лидеров. Давай я сам разберусь». И они чуть ли не подрались. Сцепились, их растащил Пашинин.

Я потом на следующий день подошел, сказал ему:. Он говорил, что Леонченко хотел ко мне подойти, но почему-то не подошел. Я ему говорю: «Дайте шанс, пусть подойдет, мне хоть что-то скажет».

Ну скажи по-мужски… Может, первый раз было бы такое, что футболист генеральному директору вбивает. Все-таки Леонченко всегда был со мной очень добрым и нежным, но за спиной «убивал» меня очень сильно. В общем, произошел этот эпизод, все прошло, мы уехали на зимние сборы, всё было нормально.

«ГАЛАКТИОНОВ НЕ СМОГ СПРАВИТЬСЯ С ДАВЛЕНИЕМ, ИСПУГАЛСЯ ЧЕГО-ТО И КОГО-ТО. Я ПОНИМАЮ, ЧТО ЕГО ШКУРА НАМНОГО ЕМУ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ МОЯ»

— Мы тогда общались в Абу-Даби. Центральный эпизод — второй сбор, где тебя не было?

— Второй сбор, да. Я уехал и во время этого сбора сам восстановился, что мне потом в вину ставили. На третий сбор вернулся, уже все хорошо, все подготовились. Мы проиграли «Динамо». Неудачный матч, где в перерыве меняли меня, Миранчука, потом Тикнизяна, Глушенкова. То есть был такой небольшой мини-конфликтик, но все сразу улеглось, все хорошо.

— То есть не в тот вечер все поломалось?

— Нет-нет. Такое бывает, просто был плохой матч. Просто чуть не пошло. Ключевой момент был с ЦСКА. Когда мы вышли с Тикнизяном на замену при счете 3:1 в нашу пользу, а стало 3:3. И повесили на нас все в кулуарах. После этого Валеру Климова убрали с формулировкой: «Не справился с Дзюбой». И добавили, что он, мол, сливал состав Дзюбе. Просто вдумайтесь!

— Что это значит?

— По их мнению, Климов сливал состав футболисту своей же команды. Вы же понимаете, что в четверг и среду все футболисты команды, задействованные в стандартных положениях, когда угловые или штрафные наигрываются, понимают, кто играет, весь состав. Всегда! За два дня до игры все знают, кто играет, а кто — нет. Но Валера, оказывается, сливал состав мне каким-то образом. И не справился со мной.

На что Слуцкий очень смешно пошутил: «Вы что там, боролись? Ты его победил, что ли?». Просто Климова выгнали у него за спиной. Он подходил к Галактионову, говорит: «Все хорошо?». А они же близкие друзья были. Ближе, чем даже со мной сейчас, хотя мы с Климовым играли вместе. И Валера не успел доехать до дома, как ему позвонил Ульянов и сказал, что сотрудничество закончено. Просто чтобы вы понимали, насколько это прям позорище! В лицо даже не сказали. Вот это стыдно.

А, да, самое страшное, что об этом команде даже не объявили. Как будто человека и не было. Просто был, а потом исчез.

Вся команда начала возмущаться, потому что Валера был очень близок ко всем, его очень любили и уважали. Он был связующим звеном между тренерским штабом и игроками. Он подходил, индивидуально разговаривал, его безумно уважает Макс Глушенков, Пиняев. Ну, то есть для всех футболистов он как старший товарищ был. Какие-то там проблемы или еще что-то — шли всегда к нему.

И его просто убрали. Все фыркали, охреневали. И люди из «Локомотива» позвонили агентам возмущавшихся со словами: «Рожи пусть сделают попроще, чтобы они не вякали там». Ну, звучит смешно, прям позорище! С этого момента начался перекос.

Я пошел к Галактионову, поговорить по-мужски, в лицо. Как договаривались. Мы с ним 40 минут ходили по полю, разговаривали. Я говорю: «Михаил Михайлович, какая-то претензия ко мне? Ну, скажите». Отвечает: «Нет, ты что? Все нормально». Вот 40 минут разговора ни о чем. Тогда я немножко напрягся. Потому что он так громко выступил после ЦСКА, как будто на нас, но на фамилии не переходил. И многие ребята удивились, что я не ответил. Но я не хотел поджигать.

Я ведь мог встать и спросить: «А вы про кого?» И вот тут вопрос: в пылу бы ему хватило смелости сказать: «Про тебя»? И тогда бы был открытый конфликт.

Суть в том, что, как я понял, ЦСКА перешел на игру в два нападающих, вышел Заболотный, и у них пошел навал очень солидный. И был спор: пятого защитника выпустить или нет. В итоге выпустили нас с Тикнизяном, причем мы имели с ним момент, разыграли, чуть-чуть не хватило. И затем всё на нас повесили, потому что мы стояли в нападении, и два из-за нас пропустили. Ну, это вообще финиш был.

Понимаете, Михаил Михайлович очень хороший, мне кажется, человек в целом. Но, к сожалению, он немножко, как сказать-то правильно… трусливенький, слабоватый в плане того, что он очень мнительный. Слушает, читает все комментарии. Все, что напишут даже на заборе, он читает, это ему очень важно. Он хочет казаться для всех хорошим, таким сильным. А он очень нерешительный.

Да, он может и жестко сказать, хороший тренер, у него есть определенная харизма. Я его, честно говоря, даже не виню. Блин, ну вот он такой, какой он есть. Так обстоятельства сложились, что его прогнули. Произошла ситуация, и он типа поменял схему. Я травмировался перед «Краснодаром», и самое неприятное, что у меня была прям травма, а у Димки Баринова — небольшое воспаление подколенного сухожилия. И из него сделали героя, что он там чуть ли не с разрывом задней играет, а мы с Гилерме не можем пожертвовать собой. Хотя мы не могли. У меня было повреждение задней поверхности [бедра], мы в один день с Жорой Ньямси сломались и вместе восстанавливались.

Я раньше Ньямси восстановился на 3-4 дня, потому что у него чуть-чуть посильнее было повреждение. Но его сказали быстро ставить в состав, потому что купили за 3 миллиона евро. Это вообще финиш! Галактионов говорит: «Он не готов». А ему: «Три миллиона евро! Быстро в состав!». И тот в составе.

— Леонченко?

— Не знаю, он или не он. Я думаю, Леонченко на самом деле думает, что он имеет какую-то власть. Но он, мне кажется, в какой-то момент получил власть только над Галактионовым. Леонченко — единственный человек в своем роде, уникальный, которого ненавидят все в «Локомотиве».

В какой-то момент я выпадаю из состава. И самое красивое, что было, это фраза «он не в форме». На каждой тренировке, если вы видели, я в социальных сетях вставлял голы. И каждый раз подписывал: «Это я еще не в форме». Я это кричал при всех, говорил: представьте, если я был бы в форме. Я там мячи цепляю, забиваю, я все тот же Дзюба.

И потом я узнаю, что Михаил Михайлович после Кубка хотел уйти. Когда «Уралу» проиграли, а я был травмирован как раз. Он же уже объявил, но потом испугался. Потому что ему позвонил Нагорных и сказал, мол, ты подводишь нас. Они же все Осинькина хотели завести, это ни для кого не секрет. И Галактионов такой: «Ой, всё, остаюсь».

Там есть две группировки: чертановские и измайловские. Чертановские рулят там, но измайловские стараются держаться. И сейчас, если вы посмотрите, играют только первые ребята, а другие, в том числе игроки агента Клюева (я с ним не знаком), постепенно отодвигаются. Морозов, Карпукас, Тикнизян, Ненахов… Играют все те, кто удобен политике партии.

Обратите внимание. Воробьев играет все матчи, хотя сейчас Сулейманов даже получше него смотрится. И никто не задает тот же вопрос, который задавали, когда я там играл: «Почему Сулейманов не играет». Но ведь Сулик сейчас на 20 минут выходит. Как Ненахов? Как Тикнизяна загнобили? А это ребята, у которых есть свое мнение.

И хоть про наше интервью они толком не знали, но я знаю от ста тысяч источников, что происходит в команде. То, что они сейчас идут так классно, это супер. Молодая команда, классная. Но я знаю, что в команде творятся ужасные вещи. Они разделены на 3-4 группировки, там не очень хорошая атмосфера. Просто этого никто не скажет.

Что меня убило с Галактионовым. Две вещи. Первая: меня не ставят, и он говорит: «Ты пока не в форме». Он мне никогда в жизни этого не говорил в лицо. У нас был выезд в Нижний Новгород. Говорят, что если бы мы проиграли или вничью сыграли, то его уволили бы. Не знаю, насколько это правда, но мы на последних минутах спаслись. Удивительные вещи… Я всегда говорил: когда продаешь душу дьяволу, вначале тебе идут бонусы. Ну это ладно, это его выбор…

Перед Нижним Новгородом он меня подзывает перед тренировкой — это, вот вам крест, истинная правда — и говорит, дословно: «Как себя чувствуешь?» Я говорю: «Нормально, готов, если нужен буду». «Слушай, — продолжает. — Сейчас пока схема с ложной девяткой, нападающий Глушенков. Ты смотри, если хочешь, можешь вообще не ехать, оставайся здесь».

Честно, я такого не слышал, нигде… Чего?! Он добавил: «Слушай, ну что тебе ехать туда лишний раз? Ты смотри сам: хочешь езжай, хочешь не езжай». Это нормально? Я такой говорю: «Как это? Давайте, говорю, так, Михаил Михайлович: вы говорите, что мне не надо ехать, и я с удовольствием не поеду. Я уже понял по вашим фразам, что играть не планируюсь. Вы мне лично говорите, что не надо ехать?». «Нет, — отвечает. — Я тебе такое не говорил». Тогда я поеду с командой играть, потому что нахожусь в команде, в коллективе, я сделаю все возможное, чтобы помогать команде, в раздевалке или еще что-то. Но я с командой.

Что делает он? Я иду тренироваться, а он — к Ульянову и Леонченко. Уникальные персонажи. Галактионов мне все время говорил, что, мол, все против, а я один за тебя. Он чморил всегда Ульянова и Леонченко, а эти два персонажа мне Михаила Михайловича сдавали. Уникальное трио! Они думали, что я вообще дебил, что ли? Ну, возможно, до сих пор так и думают… После этого интервью Дзюба будет просто любимейшей фигурой.

В общем, Галактионов идет к ним, и потом мы узнаем (точнее, Леня Гольдман узнает), о чем они говорили, дословно. Это проверенные источники. Мы же не идиоты, тоже знаем много кого из клуба, и эти люди тоже не в восторге друг от друга. Там идиллия такая… И Галактионов говорит: «Сейчас вызвал Дзюбу. И ему просто в лоб сказал, что он не в форме, что играть у меня он не будет, пока формы нет». И типа я всё понял, принял. Представляешь? Представляешь масштаб?

И потом, через какое-то время, трясущиеся Ульянов и Леонченко меня вызывают. А я зашел, честно, уже воевать. Мне было обидно, что они постоянно меня как-то пытались поддеть, хотели, чтобы я полыхнул. Они были уверены, что я взорвусь. В разные СМИ темы прокидывали.

— Например?

— «Дзюба не поехал в Чечню, потому что у него съемки», «Дзюба был на съемках со Слуцким в Лиге Ставок». Там вообще такое несли… У Слуцкого два дня назад игра была в Китае, они думают, что он приезжает, снимается и тут же выезжает на игру. Мы это сняли вообще все давным-давно! Самый парадокс, что в тот момент, когда мы всех обыгрывали, я снимался вдоль и поперек, а когда играли там — я вообще не снимался. И снимался, только когда пауза была на сборные. Они все переврали, все делали для того, чтобы я полыхнул, чтобы был конфликт в команде.

Но я им сказал: «Ребят, я вам этого не позволю, такого удовольствия не доставлю. Потому что я повзрослел и только из уважения к команде буду ездить на матчи, находиться в коллективе. Сколько надо будет, пять минут, четыре — столько и буду выходить». Они пытались унизить: восемь минут давали, четыре. Не вопрос, ребятки, я выйду.

И они после каждого матча: «Ну вот видите, вышел, не усилил». На три минуты?! Не успел усилить?! То есть он меня максимально унижал, и каждый раз в лицо вот это говорил. Когда Гольдман дал интервью, мне начали высказывать. Я говорю: «Пш-ш-ш. Это его мнение».

— Ты санкционировал это интервью?

— Я сказал, чтобы он говорил, что хочет: «Твое право. Ты можешь сказать то, чего я не могу. Хочешь — говори. Не хочешь — не говори». Не было такого, что я его умолял, просил. Нет, он знал всю эту ситуацию изнутри, и его это взбесило. Они начинают мне предъявлять. На каком основании вы мне предъявляете? Вам не стыдно? Вы мне просто не даете играть из-за того, что мне три очка осталось. Вам самим не смешно?

Потом они мне присылают на почту бумагу от Леонченко… Я такого не видел, это клоунада просто! Пишут: «В связи с тем, что команда вступила в решающую схватку за медали в РПЛ, а вы, постоянно находясь на съемках, находитесь не в лучшей физической форме, вы должны прекратить эти съемки, иначе будет штраф по статье такой-то и такой-то. Вы должны привести себя в форму».

Что мы тогда делаем с Леонидом? Отвечаем официально: «Мы готовы отказаться от контракта, автоматическое продление не нужно. Мы отказываемся от этих 10 очков, 3 очка не нужны. Все, заберите себе, дайте просто играть. Дайте просто играть в футбол, забивать свои голы, набирать очки. Я помогу команде, попытаюсь забить, отдать передачи. Всё просто». Что нам ответили потом в разговоре? «Вы становитесь боевой единицей!» (Смеется). Они принципиальные скоты, конечно.

Мы-то думали, они дадут нам играть. Но они не глупцы, они понимали, что если я выйду хотя бы на тайм и забью или отдам передачу, то весь миф о том, что я не в форме, сразу умрет. Сейчас кто-то может мне не верить, но даже в самой убогой форме, даже если бы я только из комы вышел, ну 20-25 минут, считаю, я заслужил. Просто потому что им нужен был нападающий, который может цепануться за верх, забить какой-то гол, отдать. Должно же быть хоть какое-то уважение к человеку, который вас в прошлом году вытащил, когда вы уже все сдались и сидели.

Ладно… Но хотя бы Галактионов, подойди ко мне, просто скажи. Мы же это все знали, что ему сказали: «Хочешь остаться? Делай то, что мы тебе говорим».

Доходило до смешного. В тот момент молодому, никому не известному парню Батракову нужно было сыграть две игры, и у него автоматически повышалась зарплата. И его агентам падали деньги. Это все знали в «Локомотиве». И за пять минут до установки выпадали два человека из состава, а Батраков попадал в состав.

Про какого мужчину мы говорим? И он как ни в чем не бывало прятал глаза от меня. Я не увидел глаз Галактионова ни разу за все время. Ни разу! Мало того, что он так с Валерой Климовым поступил — а это кошмар, — но то, что он не набрался смелости мне сказать ничего в лицо… А я же несколько раз подходил к нему. Достаточно было мне просто сказать всё напрямую: «Тём, я к тебе с огромным уважением, спасибо за то, что вместе прошли этот путь. Но сам пойми, блин, я хочу работать в «Локомотиве», у меня другого шанса нет». Клянусь, этого интервью не было бы. Я бы заткнулся. Возможно, был бы не согласен где-то внутри, но принял бы.

Я даже сейчас на него, правда, не зол, не обижен вообще. Это его решение. Он такой вот, не смог справиться с давлением, испугался чего-то и кого-то. Я понимаю, что его шкура намного ему важнее, чем моя. Мне достаточно было просто руку пожать, поблагодарить. Это было бы честно. «Всё, спасибо. Я вас услышал» — и разбежались.

Я подготовился. Но Галактионову было не комфортно передо мной за то, что он говорил такие вещи: предлагал не ехать в Нижний Новгород, а меня это очень оскорбило. Он даже разминаться не отправлял: все разминались, кроме меня одного. Ну, это прям грязно, стыдно. Я же подходил: «Вы говорите, что я не в форме. Дайте мне программу, я сделаю что-то, чтобы быть в форме, как-то помогите мне». Ну я по всем показателям там был в форме! Оставались бить после тренировок, я почти все выигрывал. Ребята не дадут соврать. Я был все тот же Дзюба, но они просто из-за этих трех очков меня убили. Просто не дали шанса даже. Ни единого!

Ладно, это их право. Пашинину огромное уважение, Залимычу (Зауру Хапову — Прим. «Матч ТВ») огромное уважение. Вообще тренер вратарей классный, добрый и теплый человек. Надо отдать должное Лоськову: нечего сказать хорошего, но не буду ничего плохого говорить, потому что он легенда.

Помимо Леонченко кошмар и катастрофа — это, конечно, Олег Анатольевич Лёвин. Вот кто серый кардинал, беспардонный человек, позорище. Просто крутит Галактионовым, потому что с 14 лет его знает, они соседи. Во всем помогает, по быту и так далее. Он такой прям… Когда все хорошо было, бегал возле меня. А сейчас раз — и отвернулся.

В тот момент они просто от меня все отвернулись, как будто я перестал существовать. Хочешь — иди в тренажерку, хочешь — не иди. Если бы даже не приезжал неделю, они не заметили бы. Просто отвернулись, когда сказали сверху. Я так понимаю, что без Нагорных этого не было бы. Хотя он тоже мне: «Артем, Артем…» Ну, это их право. Мне достаточно было бы просто сказать все в лицо.

«В «ЛОКОМОТИВЕ» ВСЕГДА ИЩУТ ВЕДЬМУ. ОДНУ ИГРУ ПРОИГРАЮТ: «ЭТОТ ВИНОВАТ! И ЭТОТ, И ЭТОТ». ПОЗИЦИЯ НЕЗРЕЛОГО»

— Они и сейчас про тебя говорят только хорошее.

— Конечно. А что? Вы знаете, как они там трясутся, как они боятся, что это интервью выйдет. Они же знают правду, а я её скажу. И им сказал: «Ребятулечки, ну хорошо, в лицо вы не хотите это слышать?» Я же хотел подойти к ним и все сказать. Меня отговорили: «А зачем? Зачем каким-то мерзавцам нужно говорить в лицо, что они мерзавцы?» Пусть я таким образом через вас людям расскажу, которым это интересно.

Половина меня, как обычно, услышит. Половина скажет: «А-а-а, там говномёт проснулся». Нет, еще раз повторю специально: я безумно полюбил «Локомотив», безумно. Крутые пацаны, со многими дружу и по сей день общаюсь.

Потрясающий медицинский штаб, честно. Доктору Игорю Калюжному вообще респект. Валеричу, кто меня восстанавливал, массажистам, докторам — вообще вот всем. На базе — тетя Верочка, шеф-повар Артур. Ну это прям моя любовь. Когда я уходил, мы чуть ли не плакали, это правда. Сотрудники в «Локомотиве», на стадионе, на базе, водители всех автобусов, медперсонал, администраторы, Стас — просто моя любовь. Я этих людей безумно люблю, по сей день с ними общаюсь и вот прям в любой момент готов сделать что угодно.

Я когда уезжал, десять футболок сделал, потому что они попросили расписать все для них. Они меня всегда баловали и эклерчиками, еще чем-то, я их безумно люблю. В «Локомотиве», прям честно, было потрясающее время.

И просто есть три-четыре скотины. Паразиты даже, а не скотины. Паразиты, которые убивают, им нужно свое что-то провести. Галактионов к ним, правда, не относится. Лёвина не уважаю. Леонченко — это пародия, человек, который разрушает вокруг себя всё и не любит, прежде всего, себя. Ни один человек про Леонченко ничего хорошего не сказал, я таких раньше вообще не встречал. Я готов им об этом на любой передаче, в любом эфире сказать. Но они, конечно, никогда на это не пойдут.

Галактионов на самом деле, в глубине души, мне кажется, хороший, нормальный человек, честно. Просто оказался слаб в этой ситуации. Вот клянусь, вообще никаких обид на него нет.

— Но руку, как и Семаку, не пожмешь?

— Слушайте, даже Орлов сказал, что Артем уже повзрослел, поумнел. Действительно, я становлюсь чуть-чуть ближе к Богу. И у меня нет никаких обид. Вот клянусь вам, никаких. Я не обижен.

Непонятно мне — да, но это только мои проблемы, что в моем мире так, а в их мире — так. Возможно, по-другому Галактионов не мог. Ну не мог, я правда на него не обижен. Что такое жать руки? В моем нормальном понимании, рукопожатие — только с тем, кого ты уважаешь. Ну и относишься по-нормальному.

Сейчас это привычно: «Здорово, здорово, здорово». Если в первый раз вижу. В чем будет лицемерие и почему Семаку и Галактионову я не пожму руки? Объясню. Потому что когда я уходил, они не подошли, не соизволили уделить мне две секунды и сказать простое «спасибо». Они испугались, они прятали глаза, не подошли ко мне и не сказали: «Артем, спасибо за проделанный этап. Жизнь такова, кто-то уходит, кто-то приходит, не ты первый, не ты последний». Все. Ни один из них этого не сделал. Не нашлось храбрости даже просто сказать: «Удачи!»
С чего потом мне с ними играть в лицемерие? Здрасьте, Михаил Михайлович, здрасьте… Таких же очень много. Так все уходят футболисты, ненавидят и говорят: «А, это было лучшее время, всем спасибо, всем моим тренерам». Это вранье, а потом они сидят в кулуарах с друзьями, выпивают кружечку чая, и «этот, тот, та-та-та». Ну, зачем? У меня такого нет. Ну, правда.

Я могу в какой-то ситуации высказаться жестко. Зачем мне парад лицемерия? С какой целью жать руку Галактионову: «Михаил Михайлович, здрасьте, как дела? Все нормально?» Меня поразило, когда прошел месяц или два, а он говорит, что в команде все хорошо, все налаживается, только не хватает такого, знаете, мастеровитого дядьки. Так ты только что его выгнал! Ну, это смешно. Просто, когда было все плохо, то «Артем, помоги». А когда стало все хорошо…

То, что сейчас они играют и так идут, — это круто. Я за них болею, правда, переживаю. Смотрю многие матчи, там крутая молодежь, реально классная. Пацаны раскрываются, вообще ничего сказать не могу, красавцы. Реально самая российская команда. И это показывает, что сейчас в наших реалиях можно спокойно играть со всеми на равных. Потому что все-таки «Краснодар», «Зенит» и «Динамо» — это латиноамериканские банды, по восемь человек. Убери лимит — было бы по 11. Они уже не знают, как в этот лимит попасть. Там уже казахи играют, еще кто-то. А эти пацаны — молодцы, бесспорно.

Но в «Локомотиве» всегда ищут ведьму. Одну игру проиграют: «Этот виноват! И этот, и этот». Позиция незрелого. Может быть, я ошибаюсь, но уверен, что Галактионов не настолько гнилой. Он в душе добрый человек, и сердце у него доброе, мне кажется. Я думаю, что это Олег Анатольевич Левин — который по мячу бил-то в мини-футболе через раз, но рассказывает ого-го — вот он, конечно, гнилой. В лицо одно, а за спиной — другое.

— Теперь игры с «Локомотивом» будут принципиальными, как с «Зенитом» и «Спартаком»?

— Пообещал не врать тут, поэтому — да. Мне очень жалко, что «Акрон» так рано сыграл с «Локомотивом». Я очень хочу сыграть с «Локомотивом». Очень. И это не будет какая-то злость, месть или еще что-то. Просто хочу сыграть с ними, против пацанов, с которыми тренировался вместе, проверить свои силы, навыки, посмотреть, насколько я не в форме.

Потому что было смешно, когда чувствуешь себя хорошо и хочешь хотя бы 20-25 минут, а тебя даже на разминку не отправляют. Это обидно. «Он потерял мотивацию». Да, потерял мотивацию… Как потерять мотивацию, если мне нужно было три очка набрать, чтобы продлить контракт на год еще в Москве с такой большой зарплатой? Как я могу потерять мотивацию? Ну, люди — дебилы.

— Как ты относишься к мнению, что Дзюба ушел — и у «Локомотива» все наладилось?

— Будем смотреть под конец. Но как наладилось? При мне они заняли восьмое место, поднявшись с 15-го. Со мной же мы также четвертыми финишировали. Сейчас посмотрим.

Сейчас Батраков забил все, что возможно и невозможно, отдал — мое уважение ему. Молодцы. Прежде всего, он и команда. Но подождите, пока закончатся голы Батракова. А они закончатся. Как у Беллингема в «Реале». Тот дал отрезок, все кричали: «Сейчас он Криштиану Роналду побьет». В тот момент я думал: ну все, остановите эту землю — я выскочу. И Беллингем пропал, сколько там игр не забивал?

— За «Реал» — с мая.

— В один момент сдуется всё, хочешь этого или не хочешь. Я надеюсь, что ошибаюсь. Но как показывает практика, все равно вдолгую под нападающими не может быть результативность такая сумасшедшая.

Батраков аномально сейчас круто идет. И это очень классно. Желаю ему, чтобы сейчас 30 забил и 30 отдал. Я в первых рядах [желающих], потому что это наш пацан. Я вдвойне счастлив, он этого заслуживает. Когда он пришел, я его звал «Сыночек, сыночек». Он мне: «Папа, папа». Мы смеялись, потому что у меня сын больше, чем он. И Батраков красавец, реально.

Вопрос в том, что пока классный отрезок, всё супер. Все нарывы, всё, что там внутри происходит, — сглаживают победы. А серия поражений начнется (а она начнется у любой команды) — вот мы тогда и посмотрим, что из себя представляет тренерский штаб и коллектив ребят.

В целом, еще раз говорю, болельщики там топ, атмосфера — топ, пацаны — топ. Все, что вокруг — вообще красавцы, все большие молодцы, я прям с теплотой вспоминаю, у меня к «Локо» никаких претензий.

Есть три человека. Двое просто показали себя еще раз — Леонченко и Левин. И к Галактионову есть простой вопрос, почему у него не хватило смелости, ведь мы договаривались. Ведь во всех трудных ситуациях, которые у него были, я всегда был рядом. Я ему звонил, я его поддерживал. Когда он хотел уйти, я говорил: «Пожалуйста, не уходите, мы все наладим, вы нам нужны». Когда этого Осинькина хотели засунуть, еще каких-то игроков ему совали, я всегда был с ним. Ну почему он не вступился, когда я был не защищен?

Блин, ну все мы разные. Я тоже не святой, у меня тоже есть свои тараканы и всё остальное. Но я бы всегда подошел, как бы мне плохо за это ни было. Это нормально. Может быть, они думали, что моя эра подошла к концу в этот момент. Да не вопрос! Все когда-то уходят, да? Как с тем же Криштиану, там тоже поступили не очень, из «Реала» некрасиво ушел. Но, блин, почему нельзя просто по-нормальному поступить?

«НЕГОДУЮ ВО ВСЕХ НАШИХ ФУТБОЛЬНЫХ РАЗГОВОРАХ. ПОТОМУ ЧТО ПЕРВЫЙ, КТО ДОЛЖЕН БЫЛ ПОЛУЧИТЬ «ЗОЛОТОЙ МЯЧ», — ЭТО ДАНИ КАРВАХАЛЬ»

— Сколько раз у тебя в карьере было так, что подошли и прямо сказали, в лицо? Мне кажется, немного, и поэтому у тебя так много конфликтов.

— Ну какие конфликты? Давай по порядку.

— Семак — раз.

— Семак все сделал так, чтобы я не продлил контракт. Я все равно мог продлить, в два раза понизить зарплату. Но я же прекрасно понимал, что тогда продаюсь за деньги, условно — за два миллиона евро сижу в запасе и, как Саня Ерохин: либо кубковый боец, либо на 5-7 минут в добавленное [время]. Как это, знаешь, табличку поднимают на 90-й, вот оно! Дзюба-тайм начинается, разойдись, бразильеро, я иду. Оп-оп… ой, не успел, что ж ты будешь делать…

То есть у меня был осознанный выбор: или я продаюсь за деньги, или иду своим путем — играть в футбол. Был бы я молодым, может, еще бы за что-то цеплялся. Но сейчас я так не смогу, я себя знаю. Поэтому и принял такое решение. Да, неожиданное.

Как я его принял? Мы ехали с последней игры, уже приземлились в Москве, и я думаю: «Все, уходим. Надо двигаться дальше». Не могу сидеть в запасе и просто смотреть. Если мне некомфортно, деньги не удержат. И заметь, я же ничего против «Зенита» не говорю. Хоть раз что-то сказал? Единственное: что «Зенит» из Санкт-Петербурга превратился в Рио-де-Жанейро. Я соврал? Нет. Россияне же вообще там не солируют, они по праздникам играют.

А по поводу Семака… На месяц я просто исчез с его радаров. Семак не только со мной так. Он нам с Оздоевым даже слова не сказал. Разве это конфликт? А потом, когда он идет и тянет руку: «Артем, Артем!» Я просто повернулся и сказал: «Не надо мне тянуть руку, я не хочу с вами здороваться, не хочу вообще с вами как-то соприкасаться. Все, до свидания». Это не конфликт.

И в «Локомотиве» тоже не конфликт. Как можно конфликтовать с людьми, которые просто подло тебя «вырезают»?

— Скрытый конфликт.

— Да, возможно. Но он какой-то такой… Ты подходишь, говоришь: «Какие-то проблемы есть? — Нет, все хорошо. — Ребят, какие-то проблемы есть? — Нет, все нормально. — А что я не играю-то? — Вот тактика, схема немножко другая».

Ну я же не дебил, я же понимаю, что три очка мне осталось до автоматического продления контракта.

— Мне кажется, ты требуешь от работы клубов того, чего у нас в принципе нет в российском футболе.

— Я требую от них просто такого же отношения к себе. Почему, когда у них все плохо, они ведут себя так, а когда у них все хорошо, по-другому? Это же двуличие, это грязь. Я что для себя прошу? Только фразу: «Артем, спасибо за проделанную работу». Все! Но они даже этого не сделали.

И еще было смешно. Все же знают, что игры против «Спартака» для меня особенные. И вот меня выпускают на восемь минут, а потом Галактионов жалуется, типа, «Почему он в раздевалке никому люлей не дал, почему не устроил разнос?» То есть он сам меня посадил и ждет, что я там буду майку рвать? Нет, так было только в «Спартаке».

То есть они от меня требуют чего-то, а сами взамен не готовы ничего отдавать. Но не бывает в отношениях одностороннего движения. Ни в каких — ни в футбольных, ни в жизненных, ни в любви.

А так, по большому счету, с кем у меня конфликт был? Луческу — любовь, Виллаш-Боаш — любовь, Божович — любовь, Черчесов — любовь, Слуцкий — любовь, Тедеев — любовь, Непомнящий — любовь. То есть у меня с двадцатью тренерами великолепные отношения, с тремя-четырьмя — не очень. Да и с Семаком первые два-три года мы вообще были вот так: я всегда был за него, за все его идеи. И он это знал.

— То есть ты страдаешь за правду?

— Да ничего я не страдаю. Что такое правда? Вот у меня на столе чай. Ну чай же? А тебе говорят, что это кофе. И добавляют: «Это мое мнение. Это моя правда». Нет, просто ты идиот. И я тебе это в глаза говорю. Вот я про что, понимаешь?

Если я закончу карьеру, и так получится, что судьба меня выведет на какие-то места, там, не знаю, в РФС, например, ох, тогда берегитесь. Вот такой принципиальной твари вы в жизни не видели.

— Как ты думаешь, «Акрон» — последний клуб в твоей карьере?

— Я так далеко не загадываю. Возможно — да, возможно — нет. Сейчас у меня в мыслях отрезок до 8 декабря. Мне важно в этот период помочь команде и самому быть здоровым, без травм. Потому что все это восстановление потом очень муторно и тяжело дается. А нам нужно побеждать. И с «Крыльями» (матч закончился победой «Акрона» — Прим. «Матч ТВ»), и с «Рубином», и с «Оренбургом».

А дальше — как позволит здоровье. Жизнь может так тебя поставить, что где угодно окажешься. Вот в «Адане» я побывал уже — это ад.

— Ну, ты туда уже и не поедешь.

— Нет, в котле уже посидел. Хватит с меня.

— Криштиану Роналду говорит, что до сорока лет готов играть. А ты?

— Криштиану — красавец. Я всегда за Криша. А как там дела у этого тен Хага? Как там он поживает после того, как «Манчестер» на 14-м месте оставил? Классно?

А Криштиану есть Криштиану. Мне так его жалко стало по-человечески, по-спортивному, когда все злорадствовали и были довольны, что он там так облажался. А я Кришем наслаждаюсь. Потому что нужно наслаждаться последними мгновениями. Как сейчас говорят, Last Dance — последний танец. Он наикрутейший чувак.

— Легенда «Реала». Кстати, ты же болельщик. Смотрел, как «Реал» отлетел от «Барселоны» 0:4?

— Да, мы смотрели с детьми дома… плевались. Ну, по мне — вообще провальная игра. Мбаппе раз пятьдесят, наверное, попал в офсайд. И самое удивительное — почти все в этих ситуациях забил, а когда был в чистых позициях, не забил вообще ничего. Ну, бывает и такое. Я был жутко разочарован Винисиусом. Я вообще о нем очень скромного мнения. Он прибавил, конечно, очень крутой стал, вопросов нет, но…

Не по делу поражение 0:4, слишком жестко. Хотя иногда надо так получить, как говорится, по трусам, чтобы чуть-чуть встрепенуться и понять, что не такие уж мы непобедимые.

— То есть ты согласен с тем, что Винисиус не должен был получить «Золотой мяч»?

— Я не просто согласен. Я вообще негодую во всех наших футбольных разговорах, даже в команде. Потому что первый, кто должен был получить «Золотой мяч», — это Дани Карвахаль.

Смотри: «Реал» все выиграл, Испания все выиграла. Он — первый, кто должен был получить награду. Родри — на втором месте, это 100%. А Винисиус — за какие заслуги? Чемпионат мира провалил. Кубок Америки — тоже. Так за что? В «Реале» они все в порядке.

И я более того скажу, Родриго намного сильнее Винисиуса именно как футболист. Просто бразилец — это пиар-машина. Как он себя ведет, как жестикулирует, как бьет по ногам и еще что-то там рассказывает. Он меня максимально раздражает.

Я безумно рад, что в споре за «Золотой мяч» победил футбол. И когда все бразильцы кричат, что у Винисиуса украли награду, я говорю: «Успокойтесь, попейте чайку и заткнитесь».

«Я ОЧЕНЬ ГОРД, ЧТО ЯВЛЯЮСЬ ВОСПИТАННИКОМ «СПАРТАКА». С ДРУГОЙ СТОРОНЫ — ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ ПРОВЕЛ В «ЗЕНИТЕ»

— Когда мы общались зимой, ты говорил о карьере актера. Получается, пока на паузе?

— Я бы с удовольствием совмещал, но как у нас это в спорте… Одну игру проиграешь — сразу: «Все! Вместо того, чтобы тренироваться…» Конечно, тренер же с утра до ночи тренирует, и даже в свой выходной никуда нельзя съездить.

Не знаю… Я просто ловлю себя на мысли, что есть же такая проблема у спортсменов — очень тяжело закончить карьеру. Потому что ты привыкаешь к этому графику, распорядку, режиму. А я про себя понимаю, что найду чем себя занять.

Буду ли скучать по футболу? Да, 100%. Мне иногда не хватает этих эмоций, адреналинчика перед игрой, когда выходишь на поле, духа соперничества.

— Может, комментатором?

— Ну, как наши комментируют — вообще запросто! Они, мне кажется, половину вообще спиной комментируют. Или в приставку играют. Люди, которые на VAR сидят — точно с приставкой.

— А какие-то предложения сниматься в кино, в сериалах, поступают?

— Каждую минуту, правда. Очень много всяких проектов: предлагают сниматься в фильмах, в рекламах, в каких-то шоу участвовать.

В целом, я готов, но уже в отпуске. Пока все на стопе. Потому что из Тольятти летать туда-обратно… Это не мой путь. Если бы сейчас в Тольятти что-то такое снимали, я бы, наверное, поучаствовал.

— А сам ты российское кино смотришь?

— Я долгое время негативно относился к российскому кино, но потом подружился с Максимом Лагашкиным (улыбается). И теперь уже сам начал за наше кино переживать, смотреть на все это под другим углом. И могу сказать, что сейчас производится очень много классного российского продукта. Я с огромным уважением и к Александру Робаку отношусь, и Игорь Верник мне нравится.

— Можно ли сравнить уровень российского кино и российского футбола?

— Мне кажется, мы на одном уровне. Может, кино сейчас даже лучше. Потому что очень много вложений в эту индустрию. Чтобы развлекать народ и отвлечь от каких-то плохих мыслей.

— Ты застал несколько эпох российского футбола. Сейчас уровень ниже, чем раньше?

— Думаю, да. Мы часто общаемся со многими ребятами: и с Валерой Климовым, и с Леонидом Викторовичем Слуцким.

И мне кажется, что раньше, когда я был молодой, были такие футболисты, которые могли и выпить, и чуть за весом не следить. Раздолбайчики такие. Но они были с характером. Выходили на поле мужики: ух, блин, убью, загрызу, это моя территория.

Сейчас все более профессионально: все на кубиках, в зале, велосипедики, лосины. Смотришь — хоть сразу на обложку. Но выходишь на поле, а пас через раз. Не такие они духовитые, если можно так сказать, воздушные все стали.

Мне кажется, даже в низших лигах футбол умирает, потому что многие ребята, к сожалению, выбирают легкий путь — идут в Медиалигу за большие деньги. А там один-два раза в неделю потренировался, чуть подустал, поменялся, чуть перекурил, кофе допил — и обратно на поле.

Чем берет Медиалига? Лепят камеры на всех, все снимают постоянно. И если мы хотим популяризацию, тоже должны быть более открыты. Хотя понимаю, что многие как камеру увидят, уже и не хотят ничего говорить.

— Но ты же говоришь, что не хочешь в Медиалигу.

— Не хочу. Но мы же говорим о том, что даже у врага можно чему-то научиться. Это же круто. Все к этому идут.

Сейчас во время игры берут интервью. Раньше ты мог себе представить подобное, например, при Семине? За такое сразу бы прилетело! А сейчас мы меняемся, к чему-то новому приходим, и это нормально.

— Представим, что ты все рекорды сейчас устанавливаешь. Кто из молодых ребят, как ты думаешь, будет главным конкурентом в будущем?

— Да это невозможно спрогнозировать. Спроси даже у ребят, когда были Керж, Павлюченко. Никто в жизни не назвал бы.

— Тюкавин, может?

— При должном отношении и если проиграет всю карьеру в «Динамо», то скорее да, чем нет. Но опять же, проиграет ли он всю карьеру в «Динамо»? Насколько избежит травм, насколько с возрастом будет терять какие-то качества, скорость, еще что-то? Всегда кто-то будет гнаться за чем-то или пытаться оставить след в истории, это нормально.

Мне бы самому сначала чего-то добиться, кого-то обогнать, чтобы потом рассказывать. Я вот раньше думал — забью сто голов, ну что это за цифра. А потом, когда сто забил, у меня в голове — еще бы тридцать ковырнуть. Потом — сто пятьдесят. Ну, двести… А потом думаешь: блин, надо побить. Это все не сразу приходит.

Когда тебе 17-18 лет, ты вообще боишься даже на поле-то выйти. Помню, когда против ЦСКА выходил, это был кошмар. У меня задачей было просто хотя бы до поля доковылять и сознание не потерять. Тогда это была одна задача, а сейчас немножко другое всё.

— Вопрос пафосный и популярный, но всё же. Где ты себя видишь через десять лет?

— Через десять лет я вижу себя в загородном доме возле камина или возле костра. У меня уже внуки. Сижу такой с кофе и рассказываю басни, как я феерил, кого я возил (улыбается).

Если мы говорим про какие-то профессиональные моменты… Не знаю. Если в футболе, то каким-нибудь тренером в топ-клубе или сборной своей страны.

— Хотел бы тренировать сборную?

— Если ты придешь в тренерство, то обязательно надо попробовать сборную. А как вообще по-другому? Какой смысл? Хочу ощутить себя главным тренером. Хочу ту сторону познать.

— Как ты видишь свой прощальный матч? За кого и против кого сыграть? В чьей футболке?

— Я очень горд, что являюсь воспитанником «Спартака». С другой стороны — лучшее время провел в «Зените». Поэтому, на самом деле, трудно сказать.

В глубине души все равно с детства люблю «Спартак». И, к моему огромному сожалению, вообще все, что заложил в клуб Старостин — дух народной команды, гладиатора — все похерили. И меня это очень сильно расстраивает. До сих пор.

Если вы чего-то хотите добиться, просто зовете Черчесова с Ромащенко — и вот у вас тренер с одним из сильнейших штабов, которые сделают все и будут бороться за медали. Но в «Спартаке» этого не делают. Мне кажется, внутри клуба люди сами, к сожалению, ничего не хотят. Хотя в глубине души я все равно очень люблю этот клуб, уважаю за историю, за легенд. Но и «Зенит» очень сильно… Это лучшее время в моей карьере. И очень тепло было в «Локомотиве».