Крыховяк: Я никогда никого не уговаривал уйти. Фарке первым подал пример другим

Польский полузащитник Гжегож Крыховяк ответил на вопрос о том, как в «Краснодаре» отнеслись к его решению покинуть российский клуб.

— После начала войны на Украине вы быстро решили уехать из Краснодара.

— С моей стороны это было очень трудное, но естественное решение. С самого начала войны я внимательно следил за тем, что происходило в соседней стране. Последствия войны для всего мира, особенно для Украины, есть и будут огромными. Там гибнут обычные люди, гибнут дети, и со стороны это очень тяжело увидеть. Сердечная боль. Я не мог поступить иначе. Вот почему я узнал, что должен уйти.

— В рамках личного протеста?

— Я не хочу называть это так. Я внутренне решил, что это просто необходимо. С полным пакетом последствий, которые возможно могут обрушиться на меня. Это был вопрос моего морального и личного решения.

— Якобы вы возглавили бунт иностранных футболистов.

— Это неправда. Эта информация была создана в СМИ, чтобы представить меня в негативном свете. Я никогда никого не уговаривал уйти. Я не возглавил никакого восстания. Каждый из игроков, принявших такое решение, отвечал сам за себя. Большинство из них быстро решили приостановить свои контракты и покинуть клуб, не ища нового места для игры. Я не мог представить себе такую ​​ситуацию. Пришлось думать, что делать, чтобы нормально продолжить сезон. Поэтому я уехал из Краснодара на несколько дней позже, чем большинство легионеров. Наш тренер Даниэль Фарке первым расторг контракт, и, по сути, именно он подал пример другим. Я не беру на себя ответственность за лидера восстания или как его назвать. В этой очень сложной ситуации я отвечал за себя. Я не мог не включить в повестку дня войну. Играть там как ничто другое.

— Российские СМИ сильно ударили по вам. Их называли предателем или крысой .

— Все, что я могу сказать, это то, что это не имело значения для меня. В клубе мы все прояснили. Они знают, что такое закон. Это самое важное.

— Как Краснодар отреагировал на ваше решение?

— С пониманием. Мне жаль хозяина Сергея Галицкого, который никак не связан с политикой и, как и многие нормальные россияне, несет и будет нести огромные последствия этой войны. Он построил большой футбольный проект за большие деньги, и теперь все это под вопросом. Неизвестно, как теперь будет выглядеть российская лига. На данный момент конкуренция идет только за чемпионство. Инвестировать в другие цели не имеет смысла, так как это не гарантирует игры в еврокубках. После моего решения мы говорили с Краснодаром о разных вариантах. И они были действительно очень ограничены. Открытыми рынками были Бразилия, США и Швеция. Мы разговаривали, спрашивали, но именно там игры только начинались и можно было арендовать минимум до декабря.

— Затем правила были изменены ФИФА . Он открыл трансферное окно для игроков из России и Украины. Вам удалось пообщаться с клубами из Европы.

— Да, но и это не означало поток интересных предложений. Во-первых, многие федерации заявили, что не откроют рынок для российских игроков. У меня были предложения из Германии, Италии и Испании. Однако воспользоваться ими я не мог из-за местной блокады. Пришлось искать дальше, а время было на исходе.

— Я знаю, что ты разговаривал с Легией.

— Да, и мы даже достигли предварительной договоренности. Я хотел играть. Это было самое важное в контексте матчей сборной Польши. Я бы потерял огромную сумму денег, но я принял это во внимание. Я был готов закончить сезон в Польше. Если бы не предложение из Афин , я бы играл в Варшаве. В конце концов, я решил пойти на греческое направление. Я благодарен АЕК, а также Легии. Оба клуба связались со мной, молниеносно приняли решения и добросовестно вели переговоры. Теперь я снова могу сосредоточиться на мяче, вместо того чтобы думать о тысячах других вещей.

— Как вы выбрались из Краснодара, где аэропорт был закрыт после начала войны?

— На машине. Я поехал в другой аэропорт. Дорога заняла пять часов. Потом перелет в Москву, потом Стамбул, Варшаву и потом Афины. Довольно сложно из-за санкций, но я думаю, что каждый из нас в последнее время усвоил, что в таких вещах нечего жаловаться.

— Также в знак солидарности с коллегой вы отказались играть против России в плей-офф. В конечном итоге этот вариант был исключен ФИФА. Вы не боялись сделать совместное заявление в социальных сетях?

— Я учитывал неприятные последствия, которые я мог бы получить. Но еще раз подчеркну, что есть вещи поважнее. Отсюда и мои решения.

— Много дискуссий перед группировкой вызвала тема двух других представителей — Мацея Рыбуса и Себастьяна Шиманского . Они остались в России.

— Как я не принимал решений за своих коллег из Краснодара, так и не собираюсь быть за своих коллег из сборной. У каждого есть жизнь. Бывают разные ситуации. Не мне их судить. Это действительно деликатные и сложные вопросы, поэтому я не хочу говорить за других.

— Можете ли вы представить себе возвращение в Краснодар, когда закончится ваш кредит в Афинах?

— У меня нормально действует контракт, «Краснодар» заплатил за меня большие деньги, кредит заканчивается в июле, но я пока об этом не думаю. Сейчас все происходит очень быстро. Оно меняется изо дня в день. Одну я готовил с хорошей командой и очень хорошим тренером ко второй части сезона, а вторую искал новый клуб. Я фокусируюсь на здесь и сейчас. Я два месяца играю в АЕКе. Я хочу помочь им отобраться в еврокубки. Сейчас для меня имеет значение только сборная Польши. Предстоящие дни, которые сформируют состав всего года. Отсюда и моя спешка с переводом. Я очень хотел сыграть против ПАОК в воскресенье, чтобы поймать ритм перед финалом плей-офф.