Во второй части мы пообщались с ним не только о суде, но и о его отношениях с Сёминым, трансферах «Локомотива», а также тех временах, когда Кикнадзе и Геркус были коллегами.
— Как у вас складывались отношения с Кикнадзе, когда вы руководили клубом?
— Весьма конструктивно. Он задавал вопросы на совете директоров и занимал активную позицию. Советовал, интересовался. Входил в трансферный комитет, оценивал наши решения, предлагал свои — и по игрокам, и по тренерам.
— По тренерам — это в какой момент?
— Например, в 2017 году. Предлагал кандидатуры.
— Какие?
— Это действительно важно? Вы, конечно, любите горячий контент. Вам доказательства же нужны. Могу показать.
— Давайте.
— «Колумбиец Рейнальдо Руэда, немец Армин Фе, валлиец Крис Коулмен. Все они под контролем и достойны «Локо». Что значит под контролем?
— Это не мои слова. Я не стал уточнять. Лучше задать эти вопросы по адресу.
— А вы узнавали, что это за тренеры?
— Да, я отдал список спортивному директору. Он сказал, что не совсем подходящие люди. Лишь Фе вроде ничего. Это же не секрет, что мы обсуждали позицию тренера. Я решил оставить Сёмина. Это была моя прерогатива как президента.
— Вы хотите сказать, что на советах директоров не просили убрать Сёмина?
— Я два года осознанно молчал, пока все твердили неправду. Мы обсуждали кандидатуру тренера летом 2017 года. На совете директоров. Высказывали мнения. У всех они были были разные: снять, оставить, оставить до зимы, примерно 50 на 50, но итоговое решение было за мной. Чья там подпись под контрактом? Моя. Тренера снимает и назначает президент/гендир. У совета директоров совещательный голос. Они дают рекомендацию. По новому уставу согласуют. Но назначает всё равно гендир. Кто бы что потом ни рассказывал.
— Бывало, что Кикнадзе вставал в оппозицию к вам по какому-то вопросу на совете директоров?
— Разумеется. Пример. Большинством голосов проголосовали против решения не выводить «Казанку» в ФНЛ. Я один был за. У нас появилась возможность подняться не по спортивному принципу, одна из команд отказалась от участия в ФНЛ. Я вынес вопрос на совете директоров. Решили, что на это нет бюджета и пускай ещё годик проведут в ПФЛ. Хотя отличие в бюджетах по сути лишь в перелётах. Футболисты и их контракты не стали бы обходиться дороже в зависимости от лиги. Я тогда сильно жалел, что не настоял. Надо было скандалить, ругаться, но я не стал идти на конфликт.
[Ерёменко и Дзюба] [Отношения с Палычем] [Жена Эдера]
— В чём ещё не смогли убедить совет директоров?
— В том, что летом 2018 года нужно было продавать футболистов. Был прекрасный момент. Большой интерес к нашему клубу. «Лестер» предлагал за Кверквелию 15 миллионов фунтов. Меня никто не поддержал, хотя я говорил, что такого предложения может больше не появиться. За Рыбуся во Франции давали 5 миллионов. Мы его брали за 1,5 миллиона.
— Против ухода Кверквелии выступил Сёмин?
— В том числе и он. Юрий Палыч сказал: «Из чемпионской команды не трогаем никого. Всех продлеваем!». Я сказал, что против: всех, кто точно играть не будет, надо убрать. Но он сказал, что считает иначе, и все остальные ответили: «Ну давайте сделаем так, как говорит Юрий Палыч». Говорю: «Давай-то давайте, но с деньгами как?». А они: «С деньгами порешаем, РЖД поможет». Я докладывал, что если не продавать игроков, бюджет будет дефицитный, будет тяжело. Всё это есть в документах. А потом рассказывают, что с финансовым состоянием не очень. Если принимать такие решения…
— Юрий Палыч на заседании совета директоров. Какой он?
— Мы с ним сидели обычно рядом друг с другом, он слева от меня. Не стоит его демонизировать, он нормально себя вёл. Сидит и аккуратно так: «Не наадо нам чемпионскую команду ослаблять». Говорю: «Юрий Палыч, ну, допустим, не будем. Что делаем тогда? Никого не покупаем?». Он в ответ: «Ну неет, усиливаться надо». Но так же не бывает. Спорили, конечно, не соглашались. У него своя правда, у меня своя.
— По последним вашим интервью показалось, что вы с большей теплотой говорите о Сёмине. Показалось?
— Где-то в глубине души скучаю по Юрию Палычу. Вы неправильно представляете наши отношения. Конечно, ему нужно было оттеняться в прессе, но мы нормально общались. Вместе летали на матчи, жили в отелях, на сборах, сидели за одним столом, игроков обсуждали. По-разному бывало. Зимой 2016-го было горячо. Он говорил мне: «Да Фарфан никогда в жизни не заиграет!». А я ему: «Юрий Палыч, да это Бассагог ваш фуфло, а с Фарфаном всё будет в порядке!».
— Он уже тогда хотел Бассагога?
— У нас выбор был: Бассагог или Фарфан. Но за Бассагога «Ольборг» заломил 4 млн евро, потому что там уже китайцы были на горизонте.
— Сёмин на тот момент ещё Набабкина хотел подписать?
— Это летом было следующим. Он был не против этого варианта, с ЦСКА не договорились. Был ещё вариант с Новосельцевым, но он не прошёл медосмотр.
— Были другие игроки, которых хотел Юрий Палыч?
— Понятное дело, хотел Ерёменко. Обратился по нему заранее — примерно за год. Я ему ответил: «Давайте ближе к делу поглядим». Дзюбу он тоже хотел. Его, кстати, зарубил совет директоров. Мы с Сёминым были за, остальные — против. Многих смущало, что он на тот момент поругался с Черчесовым. Поэтому я рванул за Эдером, но вариант с Дзюбой тоже держал в голове, вёл переговоры, игрок был согласен, «Зенит» тоже. В один момент вообще предложил взять их двоих, получил отказ. Хорошо хоть Эдер не соскользнул.
— Мог?
— У него была беременная супруга, он опасался переезда и мялся до последнего. Мы два дня разговаривали уже после согласованного контракта. Я уже по жене работал, рассказывал, что Москва безопасный город, красивый очень, замечательные люди, медицина на высоте, Мы ещё в отеле таком сидели, в Риме — De Russi, он сделан в русском стиле. Говорил ей: «У нас в России, вот прямо как в этом отеле» (смеётся). Если жена не хочет, это страшная вещь. Но в итоге уговорили, приставили к ней потом специального человека, который устраивал быт, возил её по клиникам. Нам очень повезло, что Эдер согласился, потому что он на тот момент был нашим последним вариантом на позицию форварда. Мы же тогда ещё не знали, что Фарфан будет форвардом. Юрий Палыч искал ему позицию на поле, тогда он больше в защите играл, справа.
[Наследство Смородской] [Кредиты и аудит] [Падение доходов от РЖД]
— Можете разбить сумму иска на составные части?
— 109 млн — премии сотрудникам, 22 млн рублей — мне, 4 стоил паспорт Пейчиновича и 4,7 млн — увольнение Корнеева. Считаю, что премии, которые мы платили сотрудникам, абсолютно заработаны, законны, заслуженны.
— Кажется, впервые в истории клуб подаёт в суд на бывшего гендиректора…
— Это бессмысленно и очень вредно для имиджа клуба. Когда я пришёл, вопросы про бывшее руководство во главе с Ольгой Юрьевной осознанно игнорировал. Потому что это было бы посланием людям, которым интересен бренд «Локомотива». Мы должны говорить позитивные интересные вещи. А если вы начнёте, к примеру, выступать от имени «Чемпионата» по малоприятным поводам или с кем-то судиться, на имидже сайта это тоже скажется плохо.
— Когда вы пришли в «Локомотив», у вас были вопросы к прежнему руководству?
— Какие-то были. Чем-то был недоволен, что-то было непонятно. Но общий настрой был — смотреть в будущее, менять ситуацию к лучшему. Воспользоваться тем, что мне досталось, и развивать. Что было, то было, клуб в нормальной ситуации, работать было можно и нужно.
— То есть финансовое состояние клуба не располагало к проведению аудита?
— Смотря что иметь в виду под словом аудит. Аудит проводит специальная компания, которая пишет документ по результатам проверки — аудиторское заключение. У этой компании должна быть соответствующая лицензия, и эта деятельность должна проходить по чётко прописанным стандартам. Я в этом смысла не видел. Ну нашли бы мы какие-то несоответствия, дальше-то что?
— Возможно, вернули бы часть недостающих средств.
— Это не моё дело, не моя работа. Если были противоправные действия, этим должна была заниматься служба безопасности РЖД. Я менеджер, которого наняли для решения стратегических задач — возвращения «Локомотива» в лидеры, поэтому я оценил состояние и принял его со всеми плюсами и минусами. Как фундамент для будущей работы.
— Какие плюсы остались после Смородской?
— В команде были хорошие игроки и инфраструктура, замечательная академия. Это немало. Минусы? Часть игроков была не готова к серьёзным задачам, кто-то имел слишком большой контракт. Плюс тренер на тот момент ушёл.
— Вы сказали, что решение об аудите не может быть принято без высшего руководства. Выходит, сейчас оно выразило такое желание?
— Так «Локомотив» не провёл аудит. Они наняли компанию, которая провела некую консультацию. По ней есть отчёт, в котором не прописано, как они эту консультацию проводили, к каким пришли выводам. Там нет даже даты, заключения. У финансового аудита есть формальные признаки. На заключении написано — «заключение», кто проводил, какие процедуры делали, к какому мнению пришли. Дата, подпись. Не знаю, почему в «Локо» считают проведённые процедуры аудитом. Возможно, это невежество и они просто не видят разницы.
— Вам прислали этот отчёт?
— Нет, и это тоже нарушение закона. Истец обязан прислать все приложения к иску. Мне пришлось делать запрос в суд и знакомиться с ним в суде. Он подшит в общую папку дела. Юристы его отсняли, могу его показать. Вот его первая страничка.
Как видите — ничего напоминающего аудиторское заключение.
— Кикнадзе сказал, что ему пришлось брать кредиты. Вам приходилось?
— Надо иметь в виду, что все кредиты всегда одобряются советом директоров в письменном виде. Это прописано в уставе. Более того, банк не может выдать кредит без решения совета директоров. Так что решение о кредитах коллективное. Чтобы было понятно, финансирование РЖД начиная с 2016 года уменьшилось.
— Сильно?
— Процентов на 20. Доходы уменьшились, а расходы остались прежними. В 2016-м эту дырку в бюджете закрыли продажей Ниасса, а потом не получалось. Дефицит был и даже слегка увеличивался. Ничего страшного в этом нет, это реалии бизнеса, но кредит брать пришлось. Один месяц в год жили в кредит, потом гасились, в следующем ноябре–декабре снова брали. В этом нет ничего страшного, это нормальная жизнь для футбольного клуба. Постепенно наращивали собственные доходы. Рано или поздно вышли бы на бездефицитный бюджет.
— В чём роль компании «Финресурс», которая была организована ещё при Смородской?
— Чисто техническая, её можно просто проигнорировать. Поначалу был замысел в том, что это поможет соблюдать правила финансового фэйр-плей, но в УЕФА быстро всё поняли, и это перестало работать. Просто руки не дошли руки, чтобы её ликвидировать. Это тяжёлая работа, нужно было переводить все бумаги на другое юридическое лицо. Не было времени этим заниматься. Плюсов от того, что мы ликвидировали бы «Финресурс», не было никаких.
— Генеральным директором «Финресурса» был Березняк. Есть версия, что часть денег утекла ему в карман.
— Кто вам такое сказал? Это ложь и клевета. В нашей отрасли много негодяев, которые анонимно распускают слухи. Отношение к футбольным менеджерам предвзято — считается, если ты работаешь в футбольном клубе, то априори воруешь деньги. Это несправедливо и нечестно. Это дискриминация, это унизительно. Потому что есть презумпция невиновности.
— Если всё сложится в вашу пользу, готовы подать встречный иск о возмещении морального вреда?
— Да.
— Допускаете, что у «Локо» есть другие претензии, но они по каким-то причинам не могут выдвинуть их в иске?
— Ну какие тут могут быть претензии? У клуба чемпионство, кубок, половина второго Кубка была сыграна при мне, половина серебряного сезона прошла. За участие в еврокубках заработали 50 млн евро. Как вообще возможно это всё не увидеть? Это как зайти в Версаль и сказать: «Нет, здание хорошее, но что это тут у вас в углу одна плитка криво лежит?». И в суд с этим пойти. На мой взгляд, это полная ересь.
— Как тогда оценивать этот иск? Сведение счётов?
— Скорее, эмоциональная реакция. Коллеги попробовали поработать, и оказалось сложно. Не получается. Кикнадзе работает 15 месяцев, это больше половины моего срока. За тот же период, к ноябрю 2017-го, при мне уже был собран чемпионский состав. Команда шла на первом месте, мы приезжали в Питер и обыгрывали там «Зенит». Запустили «Казанку», перестелили поле на «Сапсан-Арене», открыли школу, начали делать «матчдэй», провели ремонт в чаше стадиона. Коммерческий департамент заработал свои первые 100 млн, хотя при Смородской спонсорские доходы были около ноля. А что за 15 месяцев сделало нынешнее руководство?
