Корреспондент "СЭ" на 90 минут переквалифицировался в фотографы, чтобы от бровки поля лучше прочувствовать атмосферу московского дерби
Константин Бесков, как известно, смотрел матчи собственной команды с трибуны. В обществе Игоря Кио и заискивающих приближенных.
С трибуны я смотрел футбол столь часто, что мечты мои просты и понятны – смотреть от бровки. Там ближе, там интереснее. Это я знал точно – смотрел в 2005-м матч Россия – Португалия (0:0) из-за спины Игоря Акинфеева. Видел, как надвигается на его ворота грозовой тучей Луиш Фигу.
Руки мои дрожали от возбуждения. Я тихонечко передвигался вместе с Игорем, прикрывая ближний. Казалось, за ближний отвечает не только он – но и я, в жилетке фотографа…
Это, скажу вам, счастье – когда хобби становится работой хотя бы на день. На девяносто футбольных минут – и достаешь ты камеру, торжествуя, там, где все остальные тоже при камерах. Но остальные расчехляют аппаратуру с будничным оттенком в лице. Не зная, что это за праздник – футбол от бровки. Когда кипящие трибуны над тобой. Слышишь все, что слышат футболисты. И моментами кажется, что играешь сам. Просто застрял в глубоком офсайде.
**
Хоть есть риски – например, получить мячом в физиономию. Впрочем, в лицо – пустяки. Печальнее получить в объектив. Я вглядывался с тревогой в выходивших на разминку футболистов. С кем-то сталкивался глазами и просил, ни слова не произнося – вы уж сегодня осторожнее.
Если б у кого-то из них перед матчем отыскалась на меня секунда, я бы рассказал рубленными фразами историю. Как давным-давно коллега Рабинер, вернувшись из Америки, первым делом отправился в Сокольники на хоккей. Не отсидел в ложе прессы и периода, когда пущенная могучей рукой шайба поразила то ли лоб Рабинера, то ли его воображение, то ли кого-то рядом. Доставив корреспонденту моральные терзания.
И знайте – получить мячом шансы куда выше. Но в этот день команды вели себя деликатно – лупили куда угодно, но только не в рядок снимающих. Кому-то из "Локомотива" удался фокус, на который горазды были футболисты старой школы – добил мячом до крыши арены "Химки". Я думал, богатыри остались в футболе 80-х. Рад, что ошибался.
На бровке все рядом, все по-домашнему – вот человек со знакомым лицом. Оказавшийся Дмитрием Карсаковым. Вот Евгений Варламов – самый внимательный читатель программки к матчу. А вот диктор, напомнивший о недавнем:
– В жизни каждого человека случаются моменты, которые хочется забыть поскорее…
Я не сразу сообразил, о чем это он. Но взглянул на Леонида Слуцкого, стоящего рядышком с Виктором Онопко – и вспомнилось все. И тому, и другому, судя по выражению лиц, "Рома" еще снится.
Игорь Черевченко все не появлялся и не появлялся. Я уж начал было тревожиться, не забыл ли Игорь, что сегодня футбол, а он – главный тренер "Локомотива".
И тут Черевченко появился. Сел на ту самую скамейку, над которой голосил самый отчаянный фанат ЦСКА. Не стесняясь давать прогнозы и выносить оценки. Черевченко глубоко вздохнул.
Но это было не главным испытанием Игорю – секунду спустя он понял, на кого направлены десятки объективов моих новых друзей. На него! А Слуцкий стоит в сторонке и никому из фотографов не нужен – изображений Леонида Викторовича в каждой редакции с горкой. Вид сверху, вид сбоку.
Черевченко густо покраснел. Застенчиво улыбаясь, склонился к чьем-то плечу. Разулыбался и сосед. Видимо, Черевченко пошутил.
***
Я навел объектив на трибуны. Сфокусировался на прекрасном – два транспаранта: "Честь в контракте не прописана" и другой, лучше прежнего: "Надо быть полным идиотом, чтобы верить всему тому, что происходит (Светоч)".
В перерыве плакат номер два исчез. Возможно, Светоч заявил об авторских правах. Про честь – осталось. "Ничто не потеряно, кроме чести" – печатными буквами вывели в блокнотах корреспонденты поколения старшего, легендарного.
Будь моя воля, я бы так и простоял весь матч напротив скамейки "Локомотива" и снимал хорошего человека Игоря Черевченко так и эдак. Превратившись в придворного портретиста. Но увы – фотографов погнали за ворота. Оставив на выбор ворот секунду. Я поставил мысленно на сенсацию – и не угадал. Простоял весь тайм за спиной Акинфеева, как когда-то. Снова став для вратаря республики талисманом – ни португальцы когда-то, ни футболисты "Локомотива" сейчас даже встревожить его по-настоящему не смогли. Акинфеев так и ходил по штрафной, почесываясь да поплевывая на перчатки.
Зато знаю я теперь все-все акинфеевские приметы – когда дотронуться рукой до травы. Когда взяться за гетры. Когда украдкой перекреститься.
Вот напрасно итальянские газеты писали, что Игнашевич похож на члена Политбюро брежневских времен. В матче с "Локомотивом" Игнашевич выгрызал все на свете. Только трава разлеталась клочьями из-под шипов. Казалось, мог сыграть против бывшей своей команды в одиночку. С шансами на успех.
Стоило армейской трибуне вспомнить давнее "Овчина – пес!", как Леонид Слуцкий выскакивал к бровке. Словно для того, чтоб пристыдить кричащих – все-таки Сергей Иванович, уважаемый человек, сидит нынче на скамейке ЦСКА. Нечего его хаять.
Трибуны тотчас брались за ум – вживляя в кричалку на место Овчинникова Самедова. Слуцкий успокаивался и садился: вот так – лучше.
О Кучуке никто уж не вспоминал. Разве что самая дальняя трибуна. Но "Кучук, Кучук" от них таяло в химкинском небе, растворялось – словно гудок поезда, на котором Леонид Станиславович едет в сторону Полоцка или Жлобина…
А я стоял у трибуны самой звонкой, самой заводной. Где вывешены красно-синие флаги "Старый Оскол" и "Серпухов". Они не знают, кто такой Кучук. И знать не хотят.
Больше никогда не буду спрашивать у футболистов, слышат ли они крики с трибун. Да уже за воротами не разобрать, что кричит своим при угловом Акинфеев.
Хитрый Гильерме, окликая Дюрицу, перешел на отрывистый лай. Возможно, это был язык дельфинов. Вот это сквозь болельщицкий рев разобрать возможно.
– С нами вместе пой, ЦСКА! – обрушилось на меня откуда-то сверху.
Я вздрогнул. Гильерме поморщился. Возможно, отразит все это в новом послематчевом интервью.
Среди профессионалов фотокамеры не один я смотрелся затесавшимся любителем. Кто-то, не смущаясь, щелкал из-за ворот на простецкую "мыльницу". Кто-то – на планшет.
Но случались и мега-профессионалы – один установил за воротами обляпанную краской стремянку. Взгромоздился на самый верх, став прекрасной мишенью для Мусы. Тот и впрямь поглядывал заинтересованно.
Человек, поймав взгляд, слез поскорее. Муса, утратив стимул, заметно погрустнел.
***
Для фотографа перерыв – интереснее игры. Вот Алан Дзагоев выбирает шипы под газон. Ступает, делает два шага – и досадливо возвращается: не угадал. Кто-то свисает с трибуны прямо над его головой и орет надсадно: "Аланчик, забей два!"
Алан, не отрываясь от шнурков, качал головой иронично: я и на один согласен…
Все это не ускользнуло от моей камеры. И объектива еще одного человека.
Сцену с ликованием заснял, отобрав у кого-то фотоаппарат, Кирилл Набабкин. Смеясь во все горло.
Запасные "Локомотива" разминались в центре поля, вяло перебрасываясь мячом. Диктор комментировал, как вдали болельщики ЦСКА бьют пенальти самому непосредственному из действующих футболистов Сергею Чепчугову. Вот поймал. А вот – пропустил.
Роман Павлюченко, потеряв интерес к разминке, прикрыл ладонью глаза от солнца. Повернулся и с минуту наблюдал, как там вдали Чепчугов. Не чудит ли.
***
Не в силах разобрать, о чем говорят на скамейке "Локомотива", я сосредоточился на внешних проявлениях. Черевченко почесывал подбородок. У хоккейного тренера Кари Хейккиля почесывание подбородка было первым признаком того, что дело плохо. А выхода нет. Да еще Гильерме едва не сцепился с Денисовым прямо на поле. Миротворцем выступил интеллигентный Дюрица. Он спешил на подстраховку – и не прогадал. Подстраховывать пришлось своего против своего.
На лицо Черевченко легла печальная тень.
– С нами вместе пой, ЦСКА! – снова завели трибуны.
Черевченко тяжело поднялся с лавки. Я подумал – корректировать установку. Оказалось – размять затекшие ноги. Засиделся, знаете ли.
Его "Локомотив" все делал хорошо и правильно. Никто не убирал ноги. Каждый, безусловно, отдавался. Команда не рассыпалась. Но и не вдохновилась тренерской отставкой, как часто бывает. Не было вдохновения и злого восторга – того, с которым кидался на мяч почти всякий игрок ЦСКА. "Отмазываясь" за римские гастроли. Оттого и поднимали руки перед самой звонкой трибуной армейские футболисты с особым смыслом – на поле мы только что извинились. На всякий случай извиняемся еще раз. На словах.
Юрий ГОЛЫШАК 21.09.2014 20:35
