Правда Педро Габриэла.
Перед стартом сезона «Локомотив» серьезно закупился — в клуб пришли аж шесть новых игроков. Один из них — бразильский вингер Педро Габриэл. Несмотря на то, что прошло уже больше трети чемпионата, сложить целостное впечатление об игре бразильца не получается. С одной стороны, неплохая игра в первых матчах и покер «Химкам» в Кубке, с другой — скандальная история с прозвищем и 14-е место «Локо» в РПЛ. Корреспондент Sport24 Тигран Арутюнян встретился с Педро Габриэлем и поговорил о его переезде в Россию, жизни в фавелах, текущем состоянии «Локомотива» и семейной драме.
Цорн, Циннбауэр, потеря места в старте
— В последних трех матчах «Локомотив» одержал две победы. Можно ли сказать, что команда выходит из кризиса?
— Мы хорошо работали и заслужили эти шесть очков. Поражения давили на нас: никак не могли раскрепоститься. Сейчас мы постепенно набираем ход. Надеюсь, находимся на правильном пути.
— Хоть раз в карьере боролся за выживание?
— У меня был период в карьере, когда я играл за команду из низа таблицы. Но несмотря на то, что «Локомотив» сейчас 14-й, я уверен, что у меня и у всех ребят достаточно игровых качеств, чтобы помочь команде подняться вверх. У меня нет сомнений, что мы исправим ситуацию.
— В «Локомотив» тебя приглашал Томас Цорн. Теперь его нет, и ты попал в запас. Совпадение?
— Я не верю в совпадения. Меня беспокоит эта ситуация. Я прилетел из Бразилии не для того, чтобы сидеть на лавке. Хочу играть!
Ты прав, именно Томас и его команда сыграли ключевую роль в моем трансфере. Цорн всегда поддерживал меня. Чувствовал доверие и от Циннбауэра. Когда только приехал, сходу сыграл пять игр в стартовом составе. Но после ухода Томаса и Йозефа я перестал играть в старте — в последних трех матчах начинал игру на скамейке запасных.
— В общем, болезненная ситуация для тебя.
— В «Америка Минейро» я был игроком основы, дела у команды шли неплохо. Я пришел в «Локомотив» с большими планами. Четыре гола «Химкам» придали мне уверенности. Но сейчас я не выхожу в стартовом составе. Уверен: своей игрой могу принести пользу «Локомотиву». У команды есть необходимость в таких игроках, как я. Уважаю своих одноклубников и тренера и просто продолжаю работать. Но я прекрасно знаю свой потенциал.
— Тебе не объясняли, почему ты в запасе?
— Тренер хочет, чтобы я отрабатывал в защите. Но игра в обороне — не моя сильная сторона. Я стараюсь ее прокачать. До «Локомотива» работал под руководством многих тренеров, и все были довольны тем, как я играю в атаке. Не хотел бы, чтобы слабая игра в защите была причиной того, что я не выхожу в основе.
— Нервничаешь из-за того, что люди, строившие проект, в который ты приходил, сейчас ушли?
— Переходя в «Локомотив», я знал о величии этого клуба и был счастлив оказаться в нем. Но быть на скамейке запасных не согласится ни один игрок. Хочу быстрее вернуться в старт. Чувствую себя несчастным, оставаясь в запасе. Но я готов помогать команде, вне зависимости от того, выхожу в старте или нет. Я привык к конкуренции и способен сопротивляться обстоятельствам. В футболе часто все переворачивается с ног на голову. Нам, игрокам, остается только одно — работать при любых условиях.
Смерть отца, отчисление из «Коринтианс», Габи Жезус и фавела Жардим-Пери
— Как вообще ты попал в футбол?
— В секцию меня привел отец. Мне тогда было четыре. Отец тоже был футболистом, играл за «Коринтианс». Но в его время игрокам платили очень мало, поэтому в 19 лет он был вынужден бросить футбол, чтобы начать зарабатывать на жизнь. Папа стал полицейским. Большинство его друзей были ворами, и он сильно переживал, как работа в полиции скажется на их дружбе. Решение папы стать полицейским, на удивление, вызвало лишь уважение среди его друзей. За тридцать лет работы у папы не было ни единой проблемы с ними. Все ему оказывали максимальный респект.
Папа зарабатывал неплохие деньги. Им с мамой вполне хватало бы, если бы у них был один ребенок. Но помимо меня в семье было еще три брата. Они тоже пытались играть в футбол, но не стали профессиональными игроками. Родители всегда делали ставку именно на меня. Поэтому я нигде не подрабатывал и полностью отдавался футболу. За их заботу и веру в меня я отплатил, став профессиональным футболистом. Сейчас делаю все возможное, чтобы моя мама, да и в целом моя семья ни в чем не нуждалась. Больше всего грущу из-за смерти отца — он заслуживал подольше видеть мои успехи. До сих пор когда говорю о папе, пробегают мурашки по коже.
— Что с ним случилось?
— Год назад он заболел ковидом. Десять дней сидел дома на самоизоляции. Болезнь протекала без чего-то серьезного. Но потом пошли осложнения на печень. Его сразу положили в больницу. Там у него случился приступ, и его перевели на ИВЛ. На нем папа пролежал еще два дня, после чего Господь забрал его душу. Отцу было 58 лет.
Когда я узнал о смерти отца, земля будто ушла из-под ног. Никогда в жизни не испытывал большей утраты. В одно время даже не знал, что делать — хотелось все бросить и закончить с футболом. Мне было сложно концентрироваться на игре. Из-за этого качество моих выступлений снизилось. У меня были периодические проблемы со сном, потому что я постоянно думал об отце. Из всей этой ситуации меня вытащил совет, который дал мне однажды сам папа: «Постоянно тренируйся и работай, несмотря ни на что. Только так можно достичь своей цели». Мне это помогло собраться и начать играть даже лучше, чем прежде. 2022 год — лучший в моей карьере. Хочу посвятить его моему папе.
— В 19 лет тебя отчислили из «Коринтианса». Почему?
— Ой, друг, такая ситуация была не только там. До этого меня не брали ни в «Сантос», ни в «Атлетико Минейро», ни в «Сан Паулу». Мне рассказывали, что я не подхожу по спортивным параметрам. Но я убежден, что это была неправда. Футбол — это мафия. Тогда я был один, без агентов и пиарщиков. Меня никто не проталкивал. Ребята, у которых были агенты, могли занести тренеру денег, чтобы он их ставил в основе. Меня не замечали, пока я не сыграл в чемпионате штата U21 за «Аудакс». Я неплохо провел турнир, после чего мне удалось встретить агентов, которые направили мою карьеру в нужное русло. Мне удалось просочиться через сито. Так что фавела победила!
— Кстати о них. Ты рос в фавеле Жардим-Пери. Какой была там жизнь?
— Жардим-Пери — это пригород огромного Сан-Паулу. Я рос в простой, бедной семье. Не могу сказать, что мы голодали, но сложностей, в том числе и финансовых, у нас всегда было очень много. При этом я был парнем с мечтой. Всю жизнь бился за место под солнцем, чтобы начать зарабатывать футболом и помочь своей семье. Мама и папа всегда поддерживали меня в стремлении играть в футбол. Я благодарен Господу за то, что он дает мне силы делать свое любимое дело.
— Читал, что Габи Жезус тоже из Жардим-Пери.
— О, да! Мы вместе выросли и до сих пор дружим. Габи на два года старше меня, но мы играли вместе за одну из городских команд. Условия были ужасными: поля, на которых мы играли и тренировались, часто были засыпаны листвой и залиты лужами. Но это не мешало нам показывать свои лучшие качества. Нам обоим было очень сложно. То, что мы чего-то добились, говорит о силе наших характеров. Мы хотим служить примером для тех ребят, которые играют в футбол в фавелах. По всему Жардим-Пери очень много граффити с изображением меня и Габи. Они служат вдохновением для ребят с улиц.
— «Если бы не поддержка семьи и близких людей, я бы до сих пор был в родном месте. И если бы не сидел в тюрьме, то воровал бы». Это слова Хорхе Карраскаля. Кем бы ты стал, если бы не футбол?
— У молодого парня из фавелы изначально не очень много перспектив. Если ты смог вырваться оттуда, это уже что-то значит. В Жардим-Пери было много соблазнов и негативных влияний. Сбиться с пути было очень легко. Если бы не футбол, я бы занимался не очень правильными вещами. Почти все мои друзья выбились из фавел — стали работающими, семейными людьми. Но многие из моих знакомых остались в фавелах, а некоторых вообще сейчас нет в живых.
— С чем самым жестким ты сталкивался в фавелах?
— Я часто просыпался от звуков перестрелок возле моего дома. Было очень страшно — к этому невозможно привыкнуть. Однажды перестрелка была рядом с футбольным полем, где мы играли с ребятами. Это ужас! Особенно, когда ты маленький.
— Ты видел, как убивают?
— Нет, но я несколько раз видел тела убитых людей, лежащие прямо на улице.
— Какие развлечения в фавелах кроме футбола?
— У нас на районе часто проходили фанки.
— Это что?
— Типа вечеринок для подростков. Мама почти никогда на них меня не отпускала, хотя я очень хотел пойти потусить с друзьями и девчонками. Она переживала за меня, потому что на фанках продавали наркотики. Когда все друзья уходили тусить, я чувствовал себя одиноко. Поэтому просто брал свой мяч, шел на более-менее ровную площадку и отрабатывал технику. Соперники мне были не нужны — своими финтами я обводил ветер. Даже в самый сильный ливень я оставался на поле и бил по воротам, держа в голове свою мечту. Благодаря этому я сейчас сижу перед тобой.
Трансфер в «Локо» и переживания мамы
— Расскажи, как на тебя вообще вышел «Локомотив»?
— Это было в начале сентября. После игры против «Куритибы», в которой я забил гол, клуб дал мне два дня выходных. Я поехал в Сан Паулу навестить маму. Я проводил время с семьей, все было спокойно. По возвращении я снова погрузился в рутину: готовился с «Америкой» к матчу против «Ботафого». После одной из тренировок позвонил мой агент: «На меня вышли из России, «Локомотив». Они тебя хотят». Почти сразу он прислал контракт со всеми условиями. Предложение «Локомотива» показалось мне очень интересным. Агент сказал — у меня есть два дня, чтобы определиться. Естественно, я сначала растерялся, потому что даже представить не мог, что уйду из «Америки» посередине сезона.
— Что дальше?
— Поговорил с мамой. Она знает о событиях, которые происходят с Россией, и очень сильно переживала. Я постарался ее успокоить. Скажу сразу — не боялся лететь в Россию, потому что доверяю своему агенту и «Локомотиву».
После разговора с мамой состоялась встреча с руководством «Америка Минейро». Они не хотели меня никуда отпускать. Я был арендован «Америкой» на год, но в дальнейшем меня планировали выкупить, поэтому мой возможный трансфер в «Локо» стал для них полной неожиданностью. Попытались даже предложить больше денег, чем давал «Локомотив», но к тому моменту «Ред Булл Брагантино» уже дал согласие на мой трансфер в Россию. Да и, честно говоря, я тоже принял для себя окончательно решение. В итоге и руководство, и игроки «Америки» поняли мое решение, и мы расстались на хорошей ноте. В «Америке» мне сказали, что всегда будут ждать меня назад — их двери открыты.
— Неужели мама смирилась и больше не отговаривала ехать в Россию?
— За день до моего отъезда в Россию я устроил прощальную вечеринку в Сан Паулу, на которой были все мои родные и близкие. На ней мама мне сказала: «Я всегда с тобой и поддержку любое твое решение». Эти слова меня сильно взбодрили. На следующий день я вылетел в Россию.
— Почему решил, что «Локомотив» — хороший вариант для тебя?
— Проект, который строит «Локомотив», показался мне очень перспективным. Сыграв в «Локо» один-два удачных сезона, передо мной откроются двери многих европейских чемпионатов. Ну и еще одной причиной, пусть и не главной, стала финансовая составляющая. Как и любому человеку, мне хотелось повысить уровень своей жизни и быть более раскрепощенным в денежном плане.
Россия, Москва, Сан-Паулу
— Ты приехал в Россию, в то время как многие другие иностранцы предпочитают ее покинуть. Сильный поступок.
— Все в порядке, в России я себя чувствую в безопасности. Но я каждый день общаюсь с мамой, и она все еще за меня переживает — ведь ее сын в чужой стране. Думаю, это скоро пройдет, потому что в следующем году я планирую перевезти ее в Москву. Уверен, ей тут понравится.
У вас в стране меня реально все устраивает. Единственный момент, который меня расстроил — уход с российского рынка мировых брендов, таких как Nike и Zara. Об этом мне рассказал Гиля. Плюс не может не огорчать исключение российских клубов из еврокубков. Но я очень надеюсь, что ситуация скоро стабилизируется и российский спорт вернут на мировую арену. Хочется, чтобы моя мечта играть в еврокубках осуществилась именно в «Локомотиве».
— Что первым бросилось в глаза по приезде в Россию?
— Россия — европейская страна. Она очень сильно отличается от Бразилии. Во-первых, уровень жизни в России выше, чем в Бразилии. Но тут все и намного дороже. Плюс здесь другая архитектура, другие прически у людей, другая одежда. Одно из первых, что бросилось в глаза — пробки. В Москве ситуация с трафиком даже хуже, чем в Сан Паулу. Водить машину в Москве — стресс.
— Назови три пункта, по которым Москва лучше Сан Паулу.
— Москва красивей, тут нет фавел, большое разнообразие ресторанов и кафе.
— А теперь три пункта, по которым Сан Паулу лучше Москвы
— Теплее, бразильский вайб и бразильская еда.
— В Москве нет бразильских ресторанов?
— Есть. Но то, что там подают, я не могу назвать бразильской кухней. Но больше всего мне не хватает той еды, которую готовит моя мама.
— А кроме еды по чему грустишь?
— Скучаю по своей невесте. Привык засыпать с ней в обнимку, мне этого не хватает. Думаю, перевезу ее вместе с мамой.
— Ты рассказывал, что в Бразилии часто сталкивался с определенными соблазнами. Сейчас ты в Москве — вдали от близких. Как деньгам не дать вскружить себе голову?
— Я отдаю себе отчет, что рядом с футболистами всегда кружит очень много соблазнов. Но я так же понимаю, что я профессиональный спортсмен. Мне нельзя терять концентрацию, давать деньгам и славе ослепить себя. Уверен, что справлюсь с этим.
Паспорт РФ, прозвище, мечта
— Малком и Клаудиньо собираются получать российский паспорт. А ты?
— Да, я знаю об этом. Про меня слишком рано говорить. Даже не думал об этом. Но никто не знает, что будет в будущем. Может, я когда-нибудь получу российский паспорт и буду считаться россиянином.
— Про прозвище. Тебя удивил тот ажиотаж, который был вызван вокруг этого всего?
— Если честно — очень. Для меня это была элементарная вещь. Я был удивлен, что в России это вызвало такой ажиотаж. До приезда в Россию у меня на майке всегда было написано Педриньо. Сейчас — Педро Габриэл. И знаешь, мне это даже больше нравится. Я как-то привык. Звучит неплохо. Иногда я скучаю по Педриньо, это прозвище напоминает мне о хорошем периоде бразильской карьеры.
— Ты же в курсе, что Педриньо — не значит дословно гей по-русски. Может, возьмешь обратно?
— Я слышал, что Педриньо имеет какое-то отношение к ЛГБТ-сообществу. Ты, наверное, первый, кто сказал мне, что это не так (смеется). Если так, то я не против вернуть Педриньо себе на футболку. Но Педро Габриэл мне тоже нравится — можно сказать, что это мое русское имя (смеется).
— Как, кстати, тебя называют в команде?
— Русские игроки называют меня и Педриньо, и Педро. Мои бразильские друзья, которые живут в Москве, по старой памяти называют меня только Педриньо.
Меня хорошо приняли в «Локомотиве». Из-за того, что не знаю русского, я не очень понимаю, что творится вокруг меня, но видно, что команда сплочена: ребята поддерживают друг друга и много шутят. Самые веселые — Мара [Марадишвили] и Живоглядов. Конечно, есть игроки, которые меня много троллят и пытаются постоянно задеть. Но я понимаю, что это все по-доброму. Ближе всех я общаюсь с Гильерме. Маринато очень помог мне освоиться в «Локомотиве». Он часто переводит мне установки тренера. Я восхищаюсь его русским языком. Еще дружу с Фассоном и Митаем.
— Марадишвили и Живоглядов — самые веселые. А кто самый серьезный?
— Тин [Едвай]. Он брутал, всегда очень строгий.
— Где будет Педро Габриэл через год?
— Надеюсь, через год у меня будет возможность играть в Лиге чемпионов: либо в «Локомотиве», либо в одном из топ-клубов Европы. К этому времени я хотел бы быть очень счастливым человеком. Ну и пока и дальше планирую следовать завету своего отца…
