«Сначала цель была проста. Сейчас она не очень понятна». Эксклюзив: полная версия интервью Нобеля с Николичем о «Локомотиве»

Для нашего выпуска о «Локомотиве» я слетал в Белград в гости к Марко Николичу. Серб дал первое интервью после своего увольнения из «Локо». Ниже — полная версия разговора, включая фрагменты, которые не вошли в фильм.

— Мы встречаемся в Сербии. Как вы переосмыслили время в «Локомотиве»?

— Это самое красивое время.

Во-первых, я очень скучал по семье, по друзьям и нормальной жизни. Это не связано именно с российским футболом или «Локомотивом», просто я уже 22 года работа тренером. И так получилось, что последние 15 лет — это постоянная работа в 4 разных странах. Надо менять жизнь, адаптировать себя, работать над языком, добиваться успехов. И вообще не было времени отдохнуть. Очень счастлив, что нахожусь сейчас дома, что есть время делать то, на что раньше его не хватало.

— Что для вас время в «Локомотиве»?

— Для меня это крутая история. Я захватил три сезона: конец первого, полностью второй и начало третьего. Это мой первый опыт в российском футболе, считаю, он успешный.

Первой целью [в финальной части сезона-19/20] была борьба, хотя я бы сказал война, за сохранение второй строчки, потому что тогда еще была прямая путевка в групповой этап Лиги Чемпионов. Мы это успешно сделали — заработали намного больше очков, чем наши соперники. Это были «Ростов», «Краснодар» и ЦСКА — была интересная битва.

Потом был сезон, который я провел полностью, где мы бились в Лиге Чемпионов, выиграли Кубок России, стали лучшими во второй части сезона. У нас была крутая атмосфера и результат.

И третий сезон, где мы добыли прямую путевку в Лигу Европы. У нас было много хороших моментов, правда мы выигрывали и проигрывали много. Были командой, которая пропустила меньше всего. Также у нас были проблемы со здоровьем игроков, да и сейчас такое есть.

Но все равно это прекрасное время. Появилось много друзей. У меня очень хорошие отношения с Димой Лоськовым, Олегом Пашининым. Мы постоянно на связи, ежедневно. С Зауром Хаповым, со Стасом Сухиной, с массажистом Сергеем, который работает со сборной и так дальше. Кого забыл, извините. Там есть Аня, которая работает в клубе, организует билеты, гостиницы. Со старыми нашими ветеранами — очень нормальные и добрые люди, которые принимали меня с первого дня. Владимир Петрович Коротков (управляющий делами команды — Н. А). Могу спокойно сказать, что у нас была семейная атмосфера: внутри команды, штаба, клуба — это нам было на пользу.

— Вы говорите: «Крутое время». Но последние несколько лет вокруг «Локомотива» одни скандалы. Предыдущее руководство — скандалы, и нынешнее тоже. Причем вы были в эпицентре этого всего. Сначала когда вас назначали, потом когда убирали.

— Я находился в центре, но я этого не хотел. Это был не мой выбор, и я не участвовал в этом.

Я выбрал такой путь: я концентрируюсь на том, на что я могу влиять. А я могу влиять на команду, немного на клуб, возможно. Перед моим приездом в Россию я работал в больших клубах, например, «Партизан», в котором давление куда больше чем в «Локомотиве». И ты сравниваешь «Црвену Звезду» и «Партизан» со «Спартаком» или ЦСКА. У меня уже был опыт, поэтому я не реагировал на такие вещи и держался своего пути, сохранял концентрацию на важных вещах для меня и команды. Поэтому на меня не было никакого влияния.

В Сербии было очень много вопросов по этому поводу. Хочу поблагодарить болельщиков «Локомотива», потому что я не говорил до этого для русских медиа, только вот с тобой. С первого до последнего дня я не видел и не слышал ни одного плохого слова про меня. После первой игры (вроде, это был «Оренбург») мне говорили, что будет давление от медиа. Но это была очень приятная игра. Люди на трибунах с детьми. Все улыбаются, поздравляют. Так было до последнего дня.

Было очень много приятных моментов. Когда после Кубка [России—20/21, который выиграл «Локомотив»], была встреча с болельщикам перед стадионом, куда пришло около двух тысяч людей, я видел, что они принесли баннеры на сербском и русском языках: «Хвала, Марко». Это очень приятно, поэтому я хочу их поблагодарить.

— Когда случилось ваше первое знакомство с новым руководством «Локомотива»?

— Можно сказать, за полтора года у меня поменялось три руководства — с приходом Рангника и его команды. Я начал с Кикнадзе и Мещеряковым, потом зимой пришли Плутник и Леонченко со своей командой, а потом летом все тоже немного поменялось с приходом немца.

Это все нормально для футбола. Мне кажется, ненормально то, что все меняется каждые 6 месяцев в клубе: и стратегия, и путь. Намного лучше, когда есть стабильность, и ты работаешь долгий срок. Но у меня ни с кем из них не было никаких проблем. Может быть, мы видели стратегии и цели по—разному, но это нормально. У нас была хорошая коммуникация, скандалов не было никогда.

Я считаю, что ситуация с приходом Рангника и его команды нормальная. За два месяца до этого я продлил контракт со старым руководством, и мы поставили цели. А потом пришло новое руководство, и цели немного поменялись.

Каждый клуб, в котором я работал, для меня дом. И «Локомотив» в том числе. Это мой первый клуб в России, в котором я познакомился много с кем и завел много новых друзей. Но «Локомотив» до меня с Семиным выигрывал много: и чемпионат, и Суперкубок, постоянно играли в Лиге Чемпионов. Мне кажется, в первом сезоне мы продолжили в этом духе, потому что мы добавили трофей в коллекцию. Я очень горжусь тем, что я первый иностранный тренер, который выиграл с «Локомотивом» трофей.

Новая стратегия мне понятна, я говорил об этом с Рангником, но мне как тренеру везде интересен результат. Я ему [Ральфу] безусловно желаю успехов, но он должен вернуть «Локомотив» туда, где он был. То есть брать трофеи и играть в Лиге чемпионов. Правда, ни со мной, ни с Семиным не было больших успехов на групповых этапах. На это есть причина, о которой можно поговорить позже. Следующий шаг — пройти дальше в Лиге Чемпионов, но для начала надо хотя бы удержать и это.

— А разве стратегия Рангника другая?

— Не знаю. Лишь желаю им успехов. Я просто сделал маленький анализ, что было в клубе, когда там был Семин — это был успешный период, который мы продолжили. И я желаю продолжать в том же духе.

Одна история, когда ты берешь клуб из второго или третьего дивизиона и поднимаешь его, а другая — когда он уже играет в Премьер-лиге. Просто ты думаешь, какой следующий твой шаг будет успехом, ведь все до этого было уже. Лига Европы была. Поэтому надо как минимум сохранять на том же уровне.

— Когда вы в первый раз услышали про Ральфа Рангника?

— Не помню точно когда, но разговоры о нем шли... Это точно было весной. Мне кажется, первый раз был на игре со «Спартаком» [11 апреля 2021 года], на которой он был. На следующий день мы вместе обедали и общались.

У нас не было никаких серьезных различий по стратегии, на футбол мы смотрели одинаково. Разница только в том, что как тренер я хотел результат сразу. Собственно, при продлении контракта это оговаривалось. У меня были другие предложения от клубов, но я остался в «Локомотиве», потому что я хотел.

Причина, по которой пришли новые люди — они должны отработать свою стратегию. И выполнить свою задачу. Эти люди знают футбол, знают: когда такое происходит, нужно достаточно времени на адаптацию. Пришло много молодых, которым надо стать командой. Есть талантливые футболисты, но сколько им потребуется времени, я не знаю и прогнозировать не хочу. Еще раз скажу, что я желаю им успехов.

— Вы говорите, что весной вы пообщались в Рангником, и у вас не было никаких разногласий. Но осенью причиной конфликта стало то, что футбол Николича и Ральфа разный. Как такое может быть, что Ральф не хочет играть в атаку, а Николич — с контратаками?

— А кто хочет играть в оборону или контратаку? Я на это отвечал уже миллион раз, поэтому скажу так, как в первый раз в России. Я гарантирую, что могу построить атакующий футбол за одну неделю, но не могу гарантировать результат.

Что такое атакующий футбол? Я их буду так тренировать, поставлю тактику, сделаю анализ соперника, будем атаковать в восемь—девять игроков, будет очень интересно, и счет может быть разный: 2:2, 2:1, 3:1, 4:2. Будет красиво смотреться, но для этого нужно время, нужны игроки, которые бы подходили для этого. Это можно построить, но, чтоб так играть и приносить очки одновременно, нужно время. Притом не только по тренировочному процессу, но и по селекции.

Я себе выбрал путь: из игроков, которые есть у меня, взял все самое лучшее на пользу команды. Я не знаю ни одного тренера, у которого бы было желание играть вторым номером. Каждый хочет доминировать. Выходить на поле, сравнивать себя с соперником и доминировать. Есть тренеры, которые добивались успеха, есть те, которые развивали проект, есть те, которые тренировали молодежку — а есть те самые наверху, которые смогли соединить это все. Но для этого нужно проводить селекцию, выбирать игроков под свою модель игры, а потом нужно время, чтоб это заработало.

— Есть ощущение, что ваш уход из клуба — в первую очередь из—за расхождения в стиле игры «Локомотива» или нет?

— Да. Просто я выбрал тот стиль, в котором я мог приносить результат. Мог поставить против «Марселя» [игру в] атаку, и результат был бы 1:2 или 1:3. Возможно, если б много били, был бы и положительный результат, но я не такой тренер. Мы не в казино. Выходить на поле и думать «дай бог сегодня будет, ну или не будет» — не для меня.

Я по-другому смотрю на тренерскую работу. Моя задача — из игроков, которые есть, из их потенциала выжать лучшее для результата команды. Везде, где я работал, я добивался успеха на разных уровнях, и я хочу продолжать.

— Где произошло расхождение путей?

— Не знаю. Думаю, можно сказать, из—за плохого результата. Это была вторая игра, которую мы проиграли за 2021 год — «Ростову» [3 октября в Москве, 1:2]. Но не надо забывать, что [25 сентября] мы играли на выезде в меньшинстве с «Химками» [после удаления Гильерме на 53-й минуте]. Команда показывала очень хорошую игру, билась. Так бывает.

Просто кто-то подумал, что надо что-то менять, надо играть по другому. Я уважаю их мнение. У них, может, сейчас есть желание играть с большим риском, а результат не так важен, как прогресс и другой стиль игры. А что меня учить после 22 лет работы тренером и 15 лет в профессиональном футболе? У меня друзей по всей Европе, на самом высоком уровне. Я вчера вот только вернулся с путешествия.

Я знаю, как поставить футбол и как к нему идти, но нужен баланс между своим путем и результатом. Можно сделать так, что результата не будет. Поставить такую атаку, а в итоге будешь проигрывать каждый второй матч. Мне нравится, что мы проигрываем всего два раза за год. Я знаю, какой современный футбол и какие сейчас есть в нем тренды, но надо воспитывать игроков, надо добавлять через тренировки, через трансферы, чтобы получалось играть и добиваться результата одновременно.

— Когда вы познакомились с Александром Плутником?

— Мне кажется, после зимних сборов.

— Какие он поставил перед вами цели?

—Те цели, которые я выполнил. Выиграть Кубок и дать хороший результат. Это было просто, я знал, что мне надо делать.

[После 20-го тура прошлого сезона] мы находились на девятой, ужасной, кошмарной позиции. Как тренер я никогда на такой позиции не был. На первой тренировке я сказал игрокам, что я с этим жить не могу, и они не должны точно так же. Я сказал, что мы будем многое менять.

Поэтому за 2-3 тура до финиша мы играли за чемпионство. Если бы мы обыграли «Зенит», то мы бы выиграли чемпионат. Мы были лучшей командой России во второй части сезона по игре.

Цель была проста. Когда команда пришла на первый день сборов, я поставил перед игроками цель: нам надо выигрывать Кубок и добавить результат. Мы выиграли Кубок и одержали победы в 11 матчах подряд.

Так было и в Венгрии [в «МОЛ Фехервар»], когда я приехал, встретился с хозяином, он предлагал контракт, и я спросил чего он хочет. На что ответ был: «Хочу чемпионство в этом году и играть в Европе через три года». И так и было. Мы выиграли чемпионат в том году [2018-м] и даже играли в Европе. Цели были четкие, поэтому мы на них и работали.

Так было и у «Локомотива». Пришли Плутник и Леонченко, сказали: цель такая. Мы ее выполнили. А сейчас цель не очень понятная.

— Получается, цель выполнена, вы подписали новый контракт. Я помню, как Александр Плутник после Кубка говорил, что мы Николича никуда не отпускаем: продлевайте контракт. И все так быстро меняется. У вас был с Плутником потом разговор, о том, что цели теперь другие?

— У нас были очень хорошие отношения, поэтому я не могу ничего плохого про него сказать. Никто не мешал мне работать — может, конечно, пробовали, но у меня такой путь. Мы общались нормально, я чувствовал себя как дома, уверенно. Просто в один момент он как главный руководитель или люди, которые пришли к нему, сказали, что надо менять путь.

— Как вы это поняли?

— Это нормально, такое бывает в футболе, не первый раз. Я не понимаю, почему люди думают, что это страшно. Есть что-то непонятное — не для меня, может, для болельщиков или СМИ — в том, почему продлевали Николича. Но, может, он [Плутник] и не знал, приедет Рангник или нет. Тогда он был доволен мной, думал, что я самый лучший тренер.

Потом, может, какие-то советники поменяли мнение, я этого не знаю. Этот вопрос надо задавать не мне, а Саше Плутнику. Как я работал, так работал и дальше.

— Когда вы поняли, что стратегия у Плутника изменилась?

— Где-то летом, точно сказать не могу. Это стало понятно, когда мы закрыли трансферное окно, а игроки только уезжали. Это Игнатьев, Коченков, Мухин, Чорлука, потом Крыховяк в «Краснодар», Эдер. Практически никто не пришел к нам. Мы закончили сбор без новых игроков. Совсем наоборот, нежели зимой, когда вся команда была на с первых дней сборов.

Потом подписали Едвая, хорошего игрока, и тянули до последнего дня трансферного окна. Для нас оно не заканчивалось 7 сентября, потому что мы играли в Европе. И 31 августа мы должны были сформировать команду [для заявки на Лигу Европы]. И только потом мы уже подписали четыре—пять новых игрока в последние три дня. Мне очень нравятся Марадишвили и Тикнизян — очень качественные игроки, талантливые, хотя есть, над чем работать. И было еще два-три иностранца. И приходилось по ходу адаптировать команду, их физическое состояние. Молодые ребята, новая для них страна. Россия особая страна, Москва большой город.

Команда есть, надо было ее построить. Это нормальный процесс. Клуб выбрал такой путь. Мне как тренеру было это понятно. Да, у меня другая идея, я хочу давать результат сейчас. Мне как тренеру было бы легче, если б все игроки были с первого дня сборов, чтобы была команда с внутренней иерархией, чтобы внутри были задачи, чтобы мы знали, какой игрок на что способен. Мы проходили через чемпионат и все равно первые шесть матчей, где были «Зенит», ЦСКА, «Краснодар» и «Динамо», провели отлично и закончили на второй позиции (после шести туров «Локомотив» шел на четвертом месте с 12 очками — Н. А).

— Вы сказали, что сейчас не очень понимаете цели «Локомотива». Или понимаете? Какие они сейчас?

— В этом году мне никто не говорил, что мы должны выиграть чемпионат или кубок или выйти из группы Лиги Европы. Напрямую цель никто никакую не поставил, как было зимой. Мне нравится, когда есть цель и мы вместе над ней работаем, потому что тогда мы ее добьемся. Вот на Кубке был хороший баннер от болельщиков: сначала было «забрать свое», а потом сверху опустили две буквы и стало «забрали свое».

Мне кажется, что цель развивать молодых игроков, покупать за большие или небольшие деньги (время покажет), а потом продавать дороже, ну и добавлять результат… Не скажу, что невозможная, но на данный момент это непросто.

— Как часто вы общались с Ральфом?

— Не так много. Официально нам его представили в последние пару дней второго тренировочного сбора. Точно дату не скажу, за семь дней до начала сезона («Локомотив» сыграл в первом туре 24 июля — Н. А). Общались немного в Австрии, потом немного в Москве, когда он приезжал. Всего три-четыре раза.

— Это были официальные встречи в офисе или звонки, сообщения?

— Встречались на стадионе, на тренировках. Вот закончилась тренировка, ты на стадионе, он тоже — ну поговорите немного. Официальная встреча, может, одна была.

— Писем и звонков не было?

— Было, но не так часто. Частой коммуникации не было. Мне кажется, что у Ральфа есть своя компания, свои агенты. И по сути он не работает в «Локомотиве», но там есть его агент (интервью состоялось до ухода Рангника в «Манчестер Юнайтед» — Н. А).

— Как его представили в «Локомотиве»? Как спортивного директора или как консультанта?

— Я не помню. Это было по видеосвязи в Австрии. Да и он не сказал, какую должность занимает. Так что не знаю, как тебе ответить.

— То есть вам не сказали: «Марко, это наш новый спортивный директор»?

— Нет. Плутник сказал, что он отвечает за спортивную политику клуба, но не назвал его должность.

Я знаю, что у Рангника есть компания, а «Локомотив» его клиент. Может быть у него нет официальной должности в клубе, но «Локомотив» его клиент. Но вы это и так знаете, ничего нового я не сказал.

— Была информация, что на зимних сборах, когда приезжал Пабло, вы узнали об этом трансфере на тренировке.

— Нет. Это был сложный период для меня. К сожалению, мой отец ушел из жизни 10 января, похоронили его 12 января, а 13-го я уже прилетел в Испанию. На тот момент я ни Плутника, ни Леонченко не видел, пару раз поговорили по телефону, и все.

Потом была ситуация, когда я озвучил свою позицию. Это [приобретение Пабло] правда не было моим выбором, я узнал об этом поздно — когда еще не подписали, но уже были готовы.

Пабло был один из лучших, играл вместе с Ведраном — это была лучшая оборона в России. Но я показал, что для меня нет проблемы, что игрока выбрал не я. Он хороший игрок, работал на пользу команды — добро пожаловать. Никаких проблем. Но я тогда договорился с Плутником и Леонченко, что больше такого не будет.

— Говорят, что из-за этого на сборах был конфликт с Леонченко.

— Я такой человек, который все решает напрямую. Не нравится — давай сядем поговорим, можем жестко. Для меня это лучше, чем хитрить — улыбаться в лицо и делать все за спиной. Такое я ненавижу. В спорте это никогда не добавит результат.

Если б я был не согласен с этим, я мог посадить Леонченко за стол и поговорить с ним жестко, закрыть эту историю.

— У вас нет ощущения, что вам улыбались в лицо, а в итоге убрали?

— Нет. Я уже говорил, такое бывает. Никаких скрытых обид нет. Это я такой: если мне что-то не нравится, я позвоню и скажу: «Нобель, давай, встречаемся». Причем не по телефону, а глаза в глаза обсуждаем это. Можем устроить войну, но при этом каждый знает свою позицию.

Я такой, но это не значит, что и другие тоже.

— Летних трансферов было много? Когда вы читали новости, не было ощущения, что у «Локомотива» появились большие деньги?

— Я был в курсе всех этих трансферов. И после Пабло не было больше ситуаций, когда я не знал, что игрок будет у нас. Если сказать правильно, то там не было никого, кто бы мной уже не рассматривался. Это не значит, что я был со всем согласен, но я был в курсе.

Раньше было время, когда главный тренер все решал в клубе, мне это нравится, потому что ты сам построишь модель игры. Если вы хотите атакующий футбол, тогда тренер должен выбрать игроков. Но это время поменялось, и не только в России, везде. Теперь есть другие должности: спортивный директор, скаутинг, селекционный отдел. Поэтому необязательно чтоб я привозил игроков. Если он хороший, то давай.

Я уже говорил про Тикнизяна и Марадишвили. Они хорошие русские игроки. Я знаю мнение ЦСКА, но я не согласен с ним. Я тренировал их и видел их потенциал. Думаю, это правильный трансфер. Деньги — не моя забота, это к руководителям. Если ты покупал за три—семь миллионов, а продавать будешь за десять-пятнадцать… Я не знаю, я не агент, не спортивный директор, не селекционер. Я тренер, у меня есть мнение.

Они [руководители «Локомотива»] должны быть очень умными, потому что сколько хороших трансферов за последнее время мы знаем из России в Европу? Мне кажется, сейчас надо ставить рекорды. Я опять же не говорю, что это невозможно. Дай бог — будет супер для «Локомотива» и русского футбола. Но посмотрим, как это будет.

— Вы были удивлены этим покупкам? Потому что я помню зимой у «Локомотива» вообще не было денег на трансферы, а летом они появились неожиданно.

— Это правда. Прошел месяц, как я подписал контракт. Каждый день был на связи. И мы договаривались, как и зимой, что будут новые игроки к первому дню сборов. Но время проходит — и ничего. Я уже стал нервничать.

Правда, гендиректор, Вова Леонченко, мне в это время говорил, что у нас вообще нет денег. Мы можем покупать футболистов только за миллион—два, или в аренду брать, или игрока без контракта бесплатно взять. И мы поставили именно такую цель: смотрим свободных агентов на трансферном рынке, кого можем взять за миллион—два, кого в аренду с правом выкупа. И так все проходило до начала сезона, до августа.

В августе у нас появились деньги. Но это не мое, снова вопросы к руководству. Я был только счастлив, что деньги появились. Но недолго я был с этим деньгами, ха—ха.

— Были случаи, когда вы могли заблокировать трансфер: сказать, что этот игрок «Локомотиву» не нужен, и вас слушали?

— Да, в первый день, когда мы встретились с Ральфом, он сказал: «Слушай, я только один раз в жизни привозил игрока, которого не хотел главный тренер. Да, у меня селекционный отдел, мы там будем работать, но я тебя буду осведомлять обо всем, что там происходит. Если ты скажешь нет, то мы не будем привозить этих игроков».

Буду говорить напрямую: по Тикнизяну и Марадишвили я сказал да, по Бека-Бека — да. Анджорин — по таланту да, хоть и много денег за него просили, около 20 миллионов [за выкуп из аренды], но он очень талантливый парень. Я задал вопросы: как он будет адаптироваться в России? Но ответа не получил.

А по Керку я вообще свое мнение не говорил, меня не спросили. Это был последний день трансферного окна. Я его знал, он был в трансферном списке, но я не сказал: «Да-да, берите». Но меня и не спросили, когда подписывали.

— Как часто Рангник посещал ваши тренировки?

— Не знаю. Когда он был в Москве, смотрел каждую или почти каждую тренировку. Но он так приезжал на пять-шесть дней, потом две недели его нет, потом семь дней есть, потом снова 20 дней нет. Я не обращал внимания, есть он на тренировке или нет.

— Были случаи, когда он пытался вас в чем—то переубедить? Говорил: «Марко, надо играть вот в такой футбол, в прессинг».

— Нет, у нас с ним вообще не было никаких конфликтов. Я с ним один раз общался на эту тему, у нас было все открыто. Я ему сказал: «Я знаю, кто ты, как ты работал в других клубах и какая у тебя философия, какие идеи. И я понимаю, что ты пришел сюда и будешь следить за всем, получать деньги за свою работу. Но ты должен понимать мою позицию. Я тренер, который хочет добиваться успеха. Мы сейчас закончили сборы, начинаем сезон, а мы только по ходу делаем трансферы».

Он говорил, что у нас есть время до 1 сентября. На что я ответил: «Нет-нет, это у тебя есть время до 1 сентября, ты здесь новый и только начинаешь работать. У меня времени нет, потому что я хочу результат». Это было единственное разногласие между нами. И это абсолютно нормально. Честно скажу, если бы я был спортивным директором, который пришел в клуб, я бы начал делать свою работу. Мне все равно, кто тренер, какие у кого позиции: я просто должен отработать так, как мне кажется правильным. Он так и работал.

Но есть тренер, есть другая позиция. Закончили сбор, начинаем играть, новых игроков вообще нет. Многие важные игроки, которые помогали добиваться успеха для команды, ушли. А потом — новые люди в клубе, иностранцы в штабе, много перемен.

Всем было известно, что в один момент мы так и держались [на характере]. Игроки и тренерский штаб держались вместе, вместе бились как сумасшедшие каждую игру. Мы понимали, что играем против всех. И это нас держало вместе. У меня уже есть опыт, я был в таких ситуациях. Я знал, что это будет работать месяц-два, но в долгую это не работает.

В принципе разногласий и конфликтов не было, но у него был свой путь. Он пришел и хотел работал именно так. Я верил, что это правильно: он добавил молодых игроков, скаутинг наладил и так далее. Мы общались, и я задал вопрос по Керку. Он ответил: «Может быть, он не подходит, но нам нужен дополнительный игрок сейчас». И в этом есть логика.

В остальном конфликтов вообще не было. Люди думают, у нас была война — Марко против Рангника. Но мы цивилизованные люди, мы же не будем драку устраивать. Мы можем думать по-разному, но мы не так много общались об этом.

— По вашему контракту. Вы выигрываете Кубок, Плутник говорит: «Николич остается». Продлевает контракт. Через четыре месяца вы уходите. Я это вижу как ошибку менеджмента. Вам дают большой контракт, и при этом через несколько месяцев убирают, причем вы не проваливаете сезон: стабильно играете в чемпионате России, в еврокубках. Разве это не нонсенс?

— Если смотреть с позиции клуба — может быть. Если смотреть с позиции тренера — так бывает. В футболе все бывает, к сожалению. Время, когда один тренер работал 10—20 лет, как Фергюсон или Венгер — уже давняя история, к сожалению.

Мы выиграли Кубок, играли в очень хороший футбол весной, добавили пару молодых футболистов, Мухин стал игроком сборной, с нами уже долго тренировался Худяков, который будет чудо-вратарем, я ему уже сказал об этом. Все равно, что он в одной игре ошибался, он будет чудо-вратарем — это мой прогноз. Если все будет нормально — уровень сборной. Иосифов еще был, Сильянов. Посчитайте молодых футболистов, которые начали играть у меня: Куликов, Макгеев, Рыбчинский. Много футболистов у нас появилось, результат появился. Путь был правильный.

Потом еще после последнего тура была встреча с болельщиками — несколько тысяч людей кричали: «Продлевай, продлевай». Может быть, это еще оказало давление на руководство. Но они очень хотели продлевать контракт. У меня были другие предложения, и я думал, никуда не спешил, это правда. Взял себе пару дней, не хотел их надолго задерживать.

Но от них поступило хорошее предложение, и я согласился. У меня же хорошее отношение с командой, с тренерским штабом, у меня очень много друзей и товарищей, хороший клуб — решили, что продолжаем дальше. Когда я видел картину полностью, все было в порядке.

А почему все поменялось — не ко мне вопрос. Тренер не выдвигает себе предложение и не убирает себя, есть люди, которые делают это. Я не могу сказать точно, почему они меня так хотели летом, и также не могу сказать, почему убрали.

— По поводу Иосифова: я знаю, что он вам очень нравился как футболист, и вы его очень высоко котировали, считали, что он очень талантливый игрок. Почему он был переведен в «Казанку» весной? Чья была инициатива? Кто вам об этом сказал?

— Клуб. У него заканчивался контракт. И логика в этом есть. В Сербии или любой другой стране с молодыми футболистами поступают одинаково. Мы тебя поставили играть в марте и апреле, чтобы все на тебя смотрели, а контракт ты можешь подписать в любой день. Не нужно ждать июля, ты уже можешь подписать. Может быть, уже с кем-то подписал контракт: в последние шесть месяцев контракта же у игрока есть право подписать контракт с новым клубом.

— То есть вы не спорили с этим лично?

— Мне было очень жаль. Я бился за него как сумасшедший. Я по сто раз все пробовал: и с Леонченко, и с его отцом, и с ним. Организовывал встречи. Мне кажется, он один из самых талантливых русских футболистов. Он это показал на сборах, он был сумасшедший, он бы точно постоянно играл после этого сбора, как и Мухин. И я был готов биться за него, как и за каждого другого талантливого футболиста.

Я сказал отцу и ему, чтобы понимали позицию клуба: если вы не продлеваете контракт, никто вас не будет пускать на поле. Это просто неправильно. А я тренер, и тренер всегда между клубом и игроками, 50 на 50. Ты работаешь в клубе, должен соблюдать интересы клуба, но в то же время зависишь от команды и должен соблюдать их интерес. У меня всегда был такой баланс — правда, не 50 на 50. У меня всегда было 51 там, где игроки, и 49 там, где клуб.

— Правда, что вы хотели продлить контракт с Чорлукой и Крыховяком и просили об этом клуб?

— С Чорлукой — да. Я в клубе об этом говорил миллион раз. Но и Ведран — особенный человек, мне это понятно, он из моего района [с Балкан], я знаю характер людей здесь. Один момент был, когда можно было продлевать, но он отказался и сказал, что уже все.

— Он был обижен на клуб?

— Не могу сказать, что обижен. Я прочитал его интервью пару дней назад. Он все там сказал. Он не был обижен, он просто думал, что ему предложат контракт. Он так и сказал. Он верил, что будет контракт, но предложения так и не поступило.

По Крыховяку ситуация была понятна. Клуб был в курсе, они все знали. Он пришел [поговорить о новом контракте] в апреле-мае, когда у нас была хорошая серия, и он забивал много голов. Он пришел и сказал, что просто не будет ждать, чтобы контракт закончился. Он счастлив в «Локомотиве», хочет остаться, любит клуб и болельщиков. Но клуб должен был принимать решение по нему и приходить с новым контрактом.

Но мне нравится, что у Крыховяка была четкая позиция. Лучше так, чем делать что-то за спиной. Неважно, правильно это или нет. У каждого свое мнение, но это прямая позиция: я не буду так, я хочу контракт. Или я буду искать варианты дальше.

— Мнение со стороны: «Локомотив» весной играл в один футбол, даже схема была чуть другой, с ромбом. «Локомотив» осенью-летом играет в другой футбол. Почему так происходило?

— Потому что все поменялось. Кто хочет нормально и правильно анализировать футбол, для тех причины понятны. А я все это знал уже в конце мая.

— Объясните нам.

— Сейчас объясню. Не потому что я самый умный, потому что я очень долго работаю, я был в таких ситуациях.

Это не первое лето, когда у нас был успех, но из клуба уходят очень важные игроки по лидерству, характеру. Опытные, как Коченков — очень хороший парень для раздевалки, капитан, который девять лет играет в клубе. Ведран. Уходит Влад Игнатьев, который закрывал три-четыре позиции, уходит Мухин — ребенок, который только начал играть, а уже игрок сборной. Потом уходит Крыховяк — один из лидеров.

Это был долгий ковидный сезон. Все забывают, каким он был. Мы играли Лигу чемпионов не как сейчас, начали 15 октября. Играли три игры за месяц, а не две. Летать туда-сюда. Дальше — чемпионат Европы: игроки сборной вернулись к нам, может быть, за семь дней до начала сезона. Вернулись с разными эмоциями, большинство из них, к сожалению, с очень плохими, физически неготовые вообще, травмированные. У нас практически не было игроков.

Начинается чемпионат, но мы все равно совершили чудо в первые шесть туров. Но мы это сделали, как я уже сказа,л на характере, за счет атмосферы в раздевалке.

Есть еще одно слово, но не для камеры, на букву «я».

— У команды были яйца?

— Да. За счет этого был результат. А потом спокойно начали приезжать новые игроки, а у нас появилось много травмированных к тому моменту. И результат чуть-чуть упал. Но, как я сказал, на то есть разные причины. Две из четырех игр мы играли в меньшинстве весь матч, потом первый гол «Ростова», который вернул их в игру, признали ошибочным: фол на вратаре, или офсайд, или еще что-то. Бывает такой момент, когда все понятно всем.

— Когда вы поняли, что не сможете работать в «Локомотиве» Рангника?

— Когда мне сказали, а чувствовал чуть раньше.

— Я просто слышал, что вы с сентября понимали, что вы, как говорят, «хромая утка». Что вы уже не тренер «Локомотива».

— Какая утка? Я не могу быть уткой. Не знаю, что такое хромая утка.

— Я слышал версию, что еще в сентябре вы понимали, что вы уже не тренер «Локомотива», что вы уже ничего не решаете.

— Уже и раньше.

Что включает в себя моя работа, работа с командой — это все я решал до последнего дня. Я никому не позволял влиять на это.

— А что вы тогда чувствовали? Что понимали?

— Мне кажется, я не тупой человек: закончил два университета, долго работаю. Но мог бы рассмотреть ситуацию чуть раньше. Просто каждый из нас чувствует отношение к себе. Если я поменяю отношение к тебе, ты почувствуешь это или нет?

— Конечно.

— И я почувствовал. Никаких примеров. Люди думают, что были какие-то скандалы, войны. Просто почувствовал.

— Но как, Марко?

— Например, если Плутник звонил мне каждые два дня и говорил: «Ты лучший, вся надежда на тебя, браво», — потом стал звонить один раз за неделю, а потом один раз в три недели. Все. Никаких войн, никаких других проблем.

— Вы просто почувствовали, что вы уже лишний?

— Скажем так, да. Такая атмосфера была в руководстве, может быть, я кого—то не устраивал. Я и сказал себе: зачем мне заниматься этим? Просто буду хорошо делать свою работу. Но в этих условиях это не так просто. Лучше, когда чувствуешь полную поддержку.

Но я не такой мягкий, что мне нужно, чтобы мне говорили: «Красивый, лучший». Я знаю кто я — лысый. Знаю, что стараюсь все делать качественно. Это моя работа. Мне не нужно добавлять самоуверенности, у меня она есть.

— Были другие примеры?

— Нет, никаких особых примеров. Были, может быть, разногласия из-за того, что позже стали приезжать новые люди из разных отделов клуба, которые связаны со мной.

— Давайте я приведу пример, можно? Я слышал, когда в команде появился директор по развитию игроков, медицине и инновациях, Хорхе Мартинес Рентериа, он вам сообщал, какой игрок будет играть, а какой не будет играть в «Локомотиве».

— Не так буквально. Он просто стал главным в какой-то сфере, не знаю, в какой. Раньше там просто все решал я с врачами. Когда он пришел, он делал МРТ, ультразвук и другие исследования. Он просто говорил: этот игрок травмированный, надо две недели паузы, надо четыре, надо так, надо так. Когда-то я был не согласен с этим, но это ежедневная работа, ничего страшного. Но все равно я был человеком, который все решал до последнего дня.

— То есть он не мог сказать: этот игрок играть не будет?

— Нет, он мог сказать свое мнение. Но все равно все решал я с игроком.

— Все равно могли любого игрока поставить?

— Да, кто мне может это запретить?

— Сколько вообще было помощников у Рангника? Сколько вы видели?

— Тогда не было много помощников. С парнем из селекционного отдела, Кристианом Меккелем, был в хороших отношениях. Еще был Хорхе и Ларс Корнетка (стал директором по спорту и развитию «Локомотива» после ухода Рангника — Н. А.), но не особо был с нами, уезжал-приезжал, три дня был с нами, потом месяц дома. Он аналитик, но с нами не работал.

— Какая была роль у Томаса Цорна?

— Да, Томас тоже пришел. Рангник сказал, что Цорн его правая рука. Он не генеральный директор, не спортивный директор, он просто ассистент Рангника. А как эту должность называть, я не знаю (сейчас Цорн — спортивный директор «Локомотива» — Н.А).

— Вы с ним часто контактировали?

— Да, мы с ним познакомились, как только он пришел. К нему можно было подходить с какими-то ежедневными вопросами.

— Часто ним были конфликты? Недопонимания?

— С ним вообще не были конфликтов. Откуда?

— Разногласия?

— Нет. Мы общались на таком уровне, что между нами не могло было быть никаких конфликтов. Я был тренером, который отвечает за команду, и он это уважал. Мы могли обсуждать ежедневные, технические, организационные вопросы, но он уважал мою позицию главного тренера.

— По поводу травмированных. Антон Миранчук — что с ними случилось?

— Не знаю, насколько у него серьезная травма. Это та проблема, которой люди должны серьезно заниматься.

Он не первый, особенно перед моим приездом в «Локомотив»: Фарфан как долго лечился, потом Лука Джорджевич и еще много игроков. Не помню ни одного случая, когда игрок получил бы травму на два месяца и был бы готов играть через месяц. Всегда если был прогноз два месяца, то будет четыре.

Вообще в российских клубах нужно построить новую медицинскую систему, следить за тенденциями в спортивной медицине, восстановления. Много разных технологий уже есть. Мы были клубом, который не был богат такими ресурсами. Насколько я знаю, сейчас их тоже нет. Например, если сравнивать с «Видеотоном» или «Партизаном», «Локомотив» по технологиям намного хуже.

— Хуже «Видеотона»?

— Намного хуже, да. По технологиям намного хуже. У нас не было системы камер, не было аналитики. Когда я пришел, у нас не было ничего серьезного для восстановления: тех же криосаун и других разных вещей. Сейчас я говорю первое, что приходит на ум, но есть еще много вещей, в которых нужно прогрессировать.

Ты удивился «Видеотону», но не должен быть удивлен. Потому что то, что я сейчас назвал, это уже стандарты на протяжении десять лет везде. Не так как в Испании, Англии, Италии, но везде — в Польше, Венгрии, Австрии, Сербии — это стандарт.

А в России очень много денег, и малую часть этих денег можно потратить на самое важное до футболистов. В России особенный футбол: много летаешь, меняешь время, зону. Нигде в Европе нет такого футбола, как в России. В футболе одна из самых важных вещей — восстановление. Это не просто «дал футболисту контракт, деньги и все, иди на поле и играй». Нет, нужно помогать дальше. И Ведран об этом говорил.

Но в этом виноваты не игроки, как они могут быть виноваты? Нет ни одного игрока, который сказал бы «нет» мне или тренерскому штабу. Наоборот, они голодны до футбола, хотят, чтобы им привозили новые технологии, чтобы им помогали со всем. Давайте тогда не только зарплату и хороший контракт, но еще и технологии добавляйте.

— Как и кто объявил вам об отставке?

— Саша Плутник позвонил после игры с «Ростовом». Пригласил на встречу утром, попить кофе. Я согласился. Мы до этого не общались три-четыре недели. Мне было все понятно. Встретились там, где и раньше встречались с предыдущим руководством. Там проходил совет директоров и совещания. Но в этот раз мы встретились вдвоем в понедельник утром, после игры. Поговорили пять минут всего, мне все было понятно. Сказал, что мы просто приняли такое решение, никаких проблем. Пожали руки и поблагодарили друг друга.

— Вы не требовали объяснений? Не хотели узнать в чем причина?

— Нет. Как это, тренер спрашивает: почему вы меня убираете? Каким бы человеком и тренером я был, если бы занял такую позицию?

Саше было немного стыдно. Но я попросил прямо сказать, как есть: все знаем, все понятно. Приняли такое решение? Какие проблемы. «Спасибо тебе за работу. Все было супер, круто. Давай все сделаем по-человечески. Я всегда так делал. В каждом клубе, где я работал, дверь для меня оставляли открытой. Никаких скандалов создавать не будем». Саша согласился. Сделали какой ролик на сайте, болельщики баннер вывесили. Я сейчас только хорошие слова о «Локомотиве» говорю.

— Не было проблем с расторжением контракта?

— Нет, никаких.

— Он предлагал вам разбить неустойку, отказаться от нее?

— Все на сто процентов правильно.

— По поводу вашей неустойки говорили: вот у Николича большая неустойка. Расскажите, как она у вас появилась?

— Я не могу говорить об этом. Это часть моего контракта. Я никогда так не делал, не буду и сейчас. Пусть люди думают, что им угодно. Но все, что было обговорено, клуб сделал, как надо, правильно. Каждый пошел своим путем.

Но мы остались в нормальных отношениях. Не скажу, что в супер хороших, это не любовь, но никаких войн между нами нет.

— Но при этом, Марко, я слышал, что у вас также была обговорена неустойка: если бы вы ушли в другую команду, то вы должны бы было заплатить клубу деньги.

— Да, точно.

— Это было?

— Да.

— И сумма выросла с 300 тысяч до 3 миллионов?

— Я не могу называть сумму, но она была равно сумме, которую они должны бы были мне заплатить. Я с моим юристом всегда именно так строим контракты. Он очень квалифицированный и опытный человек.

— То есть, если вы уходите, то вы платите клубу, если вам увольняют, то вам?

— Да, в тот момент у меня было предложение. Клуб предложил хороший контракт. Я согласился: контракт, отступные — все в порядке. Но сказали, что, если завтра захочешь уезжать, например, в Италию, тогда и ты нам должен ту же сумму. Я согласился.

— «Локомотив» в последнее время тренировался в «Лужниках», а не в Баковке. Как вам это объяснили?

— Мне было удобно, потому что это в 15 минутах от дома. Но это не свое поле, это не дом. Баковка и Черкизово — это два адреса «Локомотива». Во-первых, стадион: может, чуть старый, но для меня самый футбольный стадион России. А я был на каждом. У «Краснодара» сумасшедший стадион, у «Спартака», «Зенита», «Динамо», ЦСКА и у многих других команд — хорошие. Но на «Локомотиве» особенная атмосфера. Не знаю почему, это мое мнение.

— Вам объясняли почему вы тренируетесь в «Лужниках», а не в Баковке?

— Началась реконструкция, еще ничего не готово.

— Только так объясняли?

— Так и есть. Я там был. Все видел своими глазами десятки раз. Там реконструкция началась еще при Кикнадзе, потом новое руководство продолжало-останавливало и так далее, но база еще не готова. Там до сих пор идет рабочий процесс. Поле уже построено. Мне Влад со стадиона постоянно отправлял видеоролики, фотографии. Парень тоже очень хороший, качественно делает свою работу. Зал, другие здания строятся, еще много работы.

Мне кажется, каждый серьезный клуб, особенно в условиях российского футбола, должен иметь хорошую базу. Например, как «Краснодар» — у них сумасшедшая база. Может, не самый лучший пример для сравнения, потому что у «Краснодара», возможно, одна из лучших баз в мире. На нормальной базе обязательно должно быть три-четыре поля, номера для игроков, места восстановления, питания, зал, бассейн, криосауна, видеозал для встреч. Все это просто дом.

— Как часто вы общались с главной РЖД Белозеровым?

— Никогда. А как? По телефону или как? Я человека видел раза два в жизни, как мне кажется. Должность, которую он занимает, очень высокая. Глава РЖД — это почти как министр транспорта. Он очень занятой человек.

Я видел его один раз, когда он приезжал в Баковку еще осенью, с предыдущим руководством. Это была очень хорошая и приятная встреча. Длилась она недолго, минут 15-20, но я почувствовал, что у него есть симпатия ко мне и что он доволен моей работой. Это было важно для меня. Второй раз увиделись на матче после финала Кубка. Он был на игре, пришел в раздевалку, сказал приятные слова. Я его поблагодарил, было правда очень приятно.

Белозеров не тот человек, который постоянно занимается этим [«Локомотивом»], у него свои дела есть.

— Вы слышали, что говорят, что он был тем, кто инициировал продление контракта с вами?

— Не могу за серьезного человека сказать: о чем он думал и что говорил. Если так, то очень приятно. Я чувствовал симпатию.