Сергей Иванович — удивительный собеседник. О чём бы ни рассказывал — будь то футбол, самолёты или секреты похудения, — всё интересно, зажигательно, с юморком. Два часа разговора промчались незаметно — ещё бы слушали и слушали.
«Ем раз в день, но что хочу и сколько хочу»
В предыдущий раз Овчинников был в гостях у «Чемпионата» четыре с лишним года назад. Если поставить рядом два снимка — человека просто не узнать.
— Похудел на 20 килограмм, — улыбается Сергей Иванович. – Тогда весил 108, сейчас — 88. Даже в молодости был тяжелее. Игровой вес колебался в районе 90-95 кг.
— Есть причина, по которой начали худеть?
— Захотелось. Работая в спортивном коллективе, ты так или иначе должен быть примером для молодёжи, соответствовать статусу. По завершении карьеры многие набирают вес, потом худеют и снова поправляются. Так организм устроен. Приятно, что масса людей приняла мою диету и благодаря ей добиваются результатов.
— Записываем рецепт.
— Всё просто: я ем один раз в день, вечером.
— Говорят, на ночь есть нежелательно.
— Это вам говорят, а у меня свой метод. Первый раз опробовал в 1997 году, по приезду в Португалию. Сработало. За два месяца сбросил девять килограмм. Работая в Киеве, скинул уже 20. Как и сейчас. Весь вопрос в желании – какую цель человек преследует. Если я хочу похудеть – сажусь на диету. Ем раз в день, но что хочу и сколько хочу. Люблю майонез, жирную баранину.
— Ох.
— У меня свой взгляд на правильное питание: сколько съешь, на столько и поправишься. Американцы давно доказали, что калорийность ни на что не влияет – влияет количество съеденного.
— Лет 10 назад вы признались, что стали «более дотошным, привередливым и вредным». С тех пор неприятных качеств прибавилось?
— Годы берут своё. Чем старше человек – тем вреднее. Ворчать стал больше.
— На кого?
— На всех. Включая жену. По поводу и без. На самом деле всё нормально. С годами у людей появляется потребность делиться опытом. У молодых это вызывает недопонимание, а у нас, представителей старшего поколения, непонимание вызывает их нежелание прислушиваться. Извечный конфликт отцов и детей, ничего нового.
— Седина не раздражает?
— А она есть? Это гель с эффектом седины (улыбается). Я не настолько часто смотрюсь в зеркало, чтобы обращать внимание на такие пустяки.
«Кто-то же должен «Спартак» ненавидеть»
— Сегодня есть вопросы, за которые вы можете дать в лоб?
— Насчёт в лоб — это стереотип выработался. Знаю, есть какое-то видео в интернете, где я это говорю. На самом деле, это детство. Хотя нас в лоб и сегодня советуют дать. Радим вон отметился. Я думаю, на сегодняшний день это актуально, раз столько заслуженных людей к этому призывает (улыбается).
— Смотрим на вас, спокойного и рассудительного, и вспоминаем того, горячего Босса, который мог легко схватить за грудки судью или прямо в бутсах прыгнуть в машину и уехать со стадиона. Два разных человека?
— Конечно. Хотя и тогда проявление эмоций чаще всего было продуманным. Футбол – это театр, и ты должен играть для зрителя. Людям это нравится.
— Подождите. Хотите сказать, что знаменитая атака на судью Захарова тоже была осознанной? Вы не были в состоянии аффекта?
— Я отдавал себе отчёт в том, что делаю. На тот момент мне казалось, что так нужно. Подсознательно понимал: этот всплеск может стоить мне не то что красной карточки — конца карьеры. Так в итоге и получилось – больше я не играл.
— А конфликт с тренером «Зенита» Боровичкой, когда вы сцепились в Черкизово?
— Обидно было проиграть. Пошумели и успокоились.
— Прежде вы и в интервью зажигали так, что цитаты оставались в памяти на года. Чего только стоит знаменитое: «Больше всего ненавижу в жизни две вещи: хлебные крошки на столе и московский «Спартак».
— С точки зрения «Спартака», кстати, ничего не поменялось (улыбается). Убеждения – они пожизненные. Думаю, «спартачи» ко мне тоже не испытывают большой любви. Есть уважаемый в стране клуб «Спартак», но кто-то же должен его ненавидеть, правильно? Пускай это буду я.
— Тем не менее в последние годы вы более осмотрительны в словах и поступках.
— Так устроены люди. Если понимаешь, что тебе за это ничего не будет, говоришь всё, что хочешь и думаешь. Раньше никаких последствий быть не могло: пока играешь, в тебе заинтересованы – руководители, тренеры, партнёры, журналисты. А когда высказывания грозят массой неприятностей, лишний раз подумаешь, прежде чем открыть рот.
— Молодого себя вспоминаете с иронией или с гордостью? Мол, каким крутым меном я был?
— Крутым? Есть много людей круче. Существуют гораздо более серьёзные профессии – например военный. А это так, бравада. Чем старше человек, тем глупее кажутся поступки, идущие из детства, юношества. Есть убеждения, которые не меняешь, а есть вещи, утратившие свою актуальность.
— Например?
— Когда играешь на публику, тебе кажется, что своими словами ты заводишь, раздражаешь соперника. Допускаю, что у зрителей какие-то выходки могли вызвать недоумение.
— Радимов, например, и сейчас не меняется. Охотно пишет в «Твиттер», «Инстаграм», эпатирует. Вам социальные сети не близки?
— Нет, я не умею этим пользоваться. У меня есть чёткое представление: всё, что я беру в руки – будь то телефон, планшет, – это виртуальное. Я не разговариваю напрямую с людьми – разговариваю с машиной. Мне это неинтересно.
«Мне не стыдно за свою жизнь, но и гордиться особо нечем»
— Кокорину и Мамаеву их горячность стоила свободы. А вы в бурной юности не встревали в скверные ситуации?
— На самом деле я никогда не был горячим.
— Да ладно.
— Правда. У меня обострённое чувство справедливости. Если я считал, что кто-то поступает не по совести – по отношению ко мне, друзьям, семье, – конечно, мог вспылить, ещё что-то сделать. Но на ровном месте – вряд ли.
— Поле – это не ровное место?
— Там не жизнь – это только игра. Что касается истории Мамаева и Кокорина, раз уж вы её упомянули, она, конечно глупая – со всех сторон. Глупейшая. Думаю, она скоро закончится – нормально для ребят. Жизнь стала настолько жестокой, что просто нет смысла куда-то влезать. Если у тебя есть семья, работа, для чего свою жизнь искусственно портить?
— С высоты прожитых лет что посоветовали бы себе 20-летнему?
— Ничего. Жизнь нам дана одна – даже дважды прожить невозможно. По большому счёту, ничего плохого я людям не делал. Геройских поступков тоже не совершал. Мне не стыдно за свою жизнь, но и гордиться особо нечем.
— Спортивные успехи – не повод для гордости?
— Это работа, за которую платят деньги, которой ты отдаёшь часть здоровья и времени. Но это всего лишь игра. Жизнь – совсем другая вещь. Есть люди, для которых футбол – всё. Для меня он никогда не был на первом месте.
— Из прошлой, игровой жизни есть что-то, чего сейчас не хватает?
— Денег. Тогда я получал больше (смеётся).
— А кроме?
— Отношений. Когда проводишь много времени в команде, возникает широкий круг общения. Ты искренне ценишь эту связь, а потом жизнь разводит. Сожалею, что эту дружбу невозможно вернуть в прежнем виде.
— Почему отношения с Евсеевым – некогда одним из лучших друзей — сошли на нет?
— Такие вещи случаются, когда меняшь среду: ты уходишь в другую команду, кто-то заканчивает. Люди отдаляются. Когда с Вадимом видимся, по-доброму беседуем. Со многими ребятами созваниваемся, но это не заменит живого общения в ежедневном режиме. В каких-то вещах я сам виноват – не очень умею дружить. Я по жизни волк-одиночка.
«Кто-то хочет быть Наполеоном, а кто-то – нет»
— ЦСКА для вас территория комфорта?
— Безусловно. Мне интересно здесь работать, приятно приносить пользу. За пять сезонов мы многого добились. Я работал и работаю с классными тренерами – с Леонидом Викторовичем, теперь с Виктором Михайловичем. Онопко, Ермакович, Яровинский – все прекрасные люди и сильные специалисты, не говоря уже о руководстве. Горжусь сотрудничеством с такими мастерами, как Березуцкие, Игнашевич, Вернблум. Ты можешь принадлежать одному клубу по-игроцки – в моём случае это «Локомотив». Но большая часть тренерской практики приходится на ЦСКА. Работая столько лет в клубе, проникаешься его историей, традициями. Понимаешь: без тебя клуб будет существовать, а ты без него – вряд ли. Я чётко осознаю свою значимость в этой команде и стараюсь ей соответствовать.
— Послушайте, но вы же – Босс, №1. Неужели мечта тренировать самостоятельно умерла?
— Отвечу как на духу: когда работаешь главным тренером и тебя увольняют, хочется опять поскорее начать тренировать. Если пауза затягивается и предлагают другую работу, ты с головой погружаешься в неё. И она тебе тоже нравится! Поэтому сейчас и не могу с полной уверенностью сказать, чего на самом деле хочу. Всё хорошо.
— Спрятали амбиции?
— А что мне мешает в нынешней роли качественно работать в ЦСКА и достигать результатов? Или я должен бить себя в грудь и говорить: «Это я главный тренер и один всё выиграл»? Такого никогда не бывает – работает коллектив. Есть штаб, игроки, руководители. Так или иначе, свою толику славы все получают – Ермакович, Онопко, Гранеро, Бабаев, Гинер. Ни один нормальный тренер не скажет: «Всё решили мои решения». Он всегда будет отталкиваться от помощников, руководителей, подбора игроков. В современном футболе сфера деятельности тренера очень большая. Одному человеку просто не под силу охватить всё, каким бы гениальным он не был. Это во-первых. А во-вторых, кто-то хочет быть Наполеоном, а кто-то – нет.
— Вы не хотите?
— Мы говорим о вещах, которые на сегодняшний день нереализуемы. Если бы я завтра приступал к работе главным тренером в какой-то команде, наверное, ответ был бы другим. Но сейчас у меня таких приглашений нет. Понятно, что время от времени разговоры заходят. Очевидно, что в штабе такого клуба, как ЦСКА, все тренеры соответствуют высоким требованиям. Есть команды, которые хотели бы видеть их у себя главными. Но что-то тебя не устраивает, что-то – их. Я, например, могу подписаться под словами Моуринью: «Я чётко знаю, чего не хочу». Я работаю, а не прыгаю со стула на стул. Если будет конкретный разговор, думаю, и руководство, и Виктор Михайлович пойдут мне навстречу.
— В некотором роде вы с Гончаренко «собратья по несчастью»…
— По «Кубани», что ли?
— Ну да. Сегодня формулировка увольнения Гончаренко «за мягкость» звучит как бред сумасшедшего.
— Это оценка одного человека. Вы же прекрасно понимаете, что формулировки при увольнении часто носят формальный характер.
— Просто более нелепой претензии к Виктору Михайловичу сложно было придумать.
— Это вы его знаете как человека – люди не знают. И вообще, кто их читает, эти формулировки? Какая разница, под каким предлогом уволили? Без разницы – что для него, что для них. Я бы не назвал нас товарищами по несчастью. Всё-таки негативный опыт – тоже опыт. Не будь «Кубани», может, и не было бы у Виктора Михайловича «Урала», ЦСКА. Не будь у меня «Кубани», может, и моя тренерская карьера не задалась бы. Не хочу плохого говорить об этой команде. Со многими меня связывали и связывают отношения. Прекрасно, что Касаева при мне продали, и его карьера пошла в гору. Хагуш до сих пор играет, Жавнерчик только недавно закончил. То, что я дал этим ребятам небольшой толчок, – тоже оценка тренера. Приятно вспомнить, как играли: дома все московские команды обыграли. Если по 30 тысяч на стадион ходило, значит, народу нравился наш футбол. Я вспоминаю тот опыт с положительной стороны.
«Я под Юрия Палыча не копаю»
— Когда с Сёминым последний раз общались?
— Когда в первом круге с ними играли. Мы иногда созваниваемся, но сейчас, конечно, в меньшей степени, чем раньше. У Юрия Палыча работы тоже непочатый край.
— Удивляет его энергичность в 71 год?
— Не удивляет – слишком хорошо его знаю. Но пора уже заканчивать, освобождать место более молодым (смеётся). Я даже не намекаю – официально заявляю. А если серьёзно, могу сказать спасибо клубу, который меня сформировал как игрока и человека. Низкий поклон тому же Сёмину, Филатову – людям, вложившим в меня, возможно, даже больше, чем родители. Я ни в коем случае под Юрия Палыча не копаю. Дай бог ему ещё скакать у бровки долго, и пусть «Локомотив» выигрывает. Я знаю, сколько он работает и как переживает за дело. А помощники какие у него – и Лоськов, и Пашинин, считаю, способны тренировать самостоятельно. Вот вы спросили про главного тренера – безусловно, и у меня есть мечта.
— Как у Аленичева о «Спартаке»?
— Я не про «Локомотив» сейчас. Хочется, если принимать кого-то, то топ-команду, способную реализовать твои идеи. Работать в командах более низкого уровня, возможно, тоже интересно, но только до определённого момента. Есть планка, выше которой объективно с ней не поднимешься. Плюс важно, чтобы руководство поддерживало игровой стиль, который нравится мне. Я вообще приверженец идей а-ля Клопп.
— В смысле?
— Все команды, которые я тренировал, по игровой манере отдалённо напоминали его «Ливерпуль». Этот стиль несколько безрассуден, но он нравится болельщикам.
— Кто эмоциональнее, Сёмин или Гончаренко?
— Виктор Михайлович ещё молод, поэтому Юрий Палыч пока вне конкуренции. Они с Газзаевым первые номера по эмоциональности были. Но Валерий Георгиевич больше не тренирует, а Сёмин по-прежнему востребован. Трудно найти другого тренера, который в его возрасте столь успешно работал бы. Мне на ум только Ги Ру приходит. Я был с ним знаком – уникальный дедушка. Идёт, а энергия от него так и прёт! Как волной обдаёт.
— Гончаренко удивляет своими всплесками в раздевалке?
— Меня нет, а молодых ребят, которые не много видели на своём веку, – возможно. Опять же, тренер – это психолог. Все эти приёмы применяются, чтобы повлиять на футболиста, команду, на результат. Бывает, что искусственно конфликты создаёшь, а бывает – искусственно хвалишь.
«Мой любимый цвет – фиолетовый»
— То, что у многих вы ассоциируетесь с «Локомотивом», — радует или раздражает?
— Мой любимый цвет – фиолетовый (улыбается).
— Когда на первых порах в ЦСКА вам кричали гадости с трибун – как реагировали?
— Мне всегда только хорошее говорили с трибуны. Люди же нормальные – понимают, что я пришёл работать. Были пятыми – поднялись на первое место. Значит, и моей заслуги частичка есть. Чего ж на меня кричать?
— А как же «Овчина – пёс»?
— Может, я отстал от жизни, но если это оскорбление, то оно приятное для меня. Я же в год собаки родился.
— Разумеется, оскорбление – в глазах фанатов вы оставались олицетворением того «Локомотива», который лишал ЦСКА золота.
— Ну и отлично. Кто-то же должен быть «плохим парнем». А я-то думал, что они, узнав мой знак Зодиака, таким образом поддерживают меня (улыбается). Воспринимал как приветствие.
— В глаза хоть раз что-то предъявляли?
— Был один неприятный момент. Как ответственный за молодёжку, поехал в Германии смотреть игру Юношеской лиги УЕФА. Подошли несколько человек, один что-то стал активно высказывать. Ответил ему: «Ты адрес знаешь».
— Ватутинки?
— Нет, другой. Он в курсе. Если человек поддал, не нужно хамством заниматься.
— Что говорил?
— «Мы тебя не простим». Я переспросил: «Кто мы? Ты не прощай, ладно. Переживу». Если выполняешь свою работу профессионально, не провоцируешь клуб, уважаешь его традиции, с какой стати болельщикам к тебе плохо относиться? У меня нормальные отношения с ними. Не жалуюсь.
— Не тот ли это товарищ, который в Лондоне на Слуцкого прыгал?
— Не, тот слабый, от одного взгляда умер бы (смеётся). Так получилось, что рядом со мной живёт очень активный болельщик «Спартака» и очень активный болельщик ЦСКА. У меня и с тем, и с другим нормальные отношения – можем поприкалываться на улице. Честно скажу: никогда агрессии в свой адрес не слышал. А если услышу – в полемику вступать не буду. Это смешно. Просто развернусь и уйду.
«Серёжа, у тебя есть два футболиста для тренировок?» Опа – Чернов, Головин»
— Какой у вас функционал в ЦСКА?
— Работа с вратарями, курирование молодёжной команды и то, что пожелает Виктор Михайлович. Анализ матчей, соперника. Каждый в штабе наделён примерно одинаковым кругом обязанностей.
— Нам показалось, вас раздражало, когда журналисты называли вас тренером по работе с вратарями.
— Аллергической реакции у меня это не вызывает, но люди иногда однобоко смотрят на ситуацию. В современном футболе нет отдельных тренеров по защитникам, по нападающим. Наверное, я лучше Онопко или Ермаковича буду заниматься с вратарями. Других задач это не отменяет. Штаб – это же не только поле. За полем тоже море работы. Посмотрите, сколько ребят из молодёжки у нас зашло. Я помню, как просил Леонида Викторовича взять Федю Чалова в главную команду. А как Головин попал в сборную при Капелло?
— Как?
— Капелло спросил: «Серёжа, у тебя есть два футболиста для тренировок?». Опа – Чернов, Головин.
— Так это ваша была идея?!
— А чья же ещё? Капелло вообще не догадывался об их существовании. Откуда он мог знать игроков дубля? Фабио попросил пару ребят из ЦСКА, чтобы не вызывать из других городов. Я и «пролоббировал» Сашу с Никитой. Видите, как хорошо получилось: Головин сейчас в «Монако», Чернов – в обойме ЦСКА. Понятно, что Головин и без меня был талантливым парнем – сам себя сделал. Но всё же приятно осознавать, что и мы определённый толчок ему дали.
«У Акинфеева нет недостатков – это прямо топ из топов»
— Жамалетдинова тоже к основе подтягивали?
— Помимо меня есть тренер дубля, есть главный тренер основы. Если ты курируешь команду, то ходишь на её игры, смотришь тренировки, знаешь всех ребят и формируешь круг наиболее перспективных. Естественно, можешь кого-то порекомендовать главному: «Обрати внимание на…» А уже ему решать, нужен игрок первой команде или нет. Схожая история с Гордюшенко и Хосоновым. Астемира ещё Леонид Викторович подтянул к основе, одновременно с Чаловым, а Хетага — уже Виктор Михайлович. И этот процесс не останавливается: по-прежнему смотрю игры молодёжки, когда они не пересекаются с нашими тренировками, делюсь наблюдениями с тренерским штабом, рекомендую игроков. Сейчас с первой командой постоянно работают Тикнизян с Жиронкиным, которые за прошедший год значительно подняли свой уровень и, думаю, скоро будут готовы помогать нам в играх.
— Почему Жамалетдинов не раскрылся в ЦСКА?
— Вопрос к Жамалетдинову. Да и нельзя говорить, что совсем не раскрылся. Тимур играл в силу своих возможностей и тоже забил немало важных мячей. Наверное, ему хотелось играть больше, но тут каждый игрок должен к себе предъявлять претензии.
— Раз уж мы затронули тему вратарей, нельзя не спросить об Акинфееве. Главное его качество?
— Талант. Трудолюбивых много – талантливых и гениальных мало. А Акинфеев гениален по-своему. Посмотрите, как рано он начал и сколько лет играет на высочайшем уровне. Сколько у Игоря матчей, серий, чемпионатов Европы, мира, титулов. У него как у вратаря нет недостатков – это прямо топ из топов. Явление. Наши болельщики, понятно, это понимают, но и другим тоже не мешало бы понять. Молодым Помазуну и Кырнацу повезло тренироваться бок о бок с такой величиной. Надо отдать им должное: они это осознают и работают на тренировках с полной отдачей, постоянно прогрессируют. Илья на высочайшем уровне провёл игру с «Ромой» в Лиге чемпионов: хоть мы и пропустили трижды, его вины там нет. Ну а Жора вообще на ноль отыграл с «Реалом», это не каждому дано (смеётся).
— Что вас больше поразило – решение Игнашевича вернуться в сборную или его игра на чемпионате мира?
— Игнашевич – тоже явление. Имел честь и с ним играть, и против него. Таких футболистов надо ценить.
— Когда Сергей в 2003-м уходил в ЦСКА, отговаривали?
— Он спрашивал, как поступить. Я посоветовал не уходить. Но он свой выбор сделал. Когда я потом ушёл в «Динамо», Игнашевич всё мне припомнил: «Ты же говорил!..» А я ему: «Это вы, батенька, мне плохой пример подали».
— Когда Березуцкие начинали в ЦСКА, тоже считали их «деревянными»?
— Неправда. Это стереотип. Братья всегда выделялись хорошей техникой.
— Техникой?
— Да. Очень техничные защитники. Тактически грамотные, физически одарённые. Плюс попали к Газзаеву, который выжал из них всё, что мог. Братья очень трудолюбивые, профессиональные ребята. Вот Димка Сенников – тот да, лесоруб. Скорость, жёсткость – это его. А Березуцкие всегда выделялись техникой.
— Сильно не хватает Василия в коллективе?
— Свято место пусто не бывает. Теперь я за него – сижу, вас развлекаю (улыбается).
«Если бы мы с Онопко приняли ЦСКА, болелы вообще рухнули бы!»
— Когда ЦСКА прошлым летом одномоментно покинул почти весь костяк, как было сохранить психологию команды-победительницы и в то же время семейную обстановку в раздевалке?
— Так или иначе олицетворение ЦСКА – это президент клуба. Евгений Леннорович – замечательный человек и управленец. У него работают одни профессионалы, начиная от генерального директора и заканчивая администраторами. Эти люди и формируют атмосферу, о которой вы говорите. У системного управляющего ничего рухнуть не может – может быть только временное отступление на несколько позиций. Несправедливо будет умолчать и о роли Бабаева. Всем известно, что Роман Юрьевич – это мозг, трудолюбивый руководитель, который работает 24 часа в сутки на благо команды. На мой взгляд, это самый сильный менеджер в нашем футболе.
Очень удачным решением было приглашение Гончаренко. Он находился в таком периоде тренерства, когда ему прямо требовалась хорошая команда. И вся его позитивная энергетика, все его знания – они помогли ЦСКА. А ЦСКА помог Гончаренко. Выбор-то, я уверен, был большой у Гинера.
— Не мелькнула надежда: «А может, и я…»
— Если бы мы тандемом с Виктором Савельевичем приняли команду, болелы вообще рухнули бы (смеётся).
— Это хорошо!
— Шутки шутками, но выбор был сделан продуманный. Виктор Михайлович у нас был за год до этого: познакомился с командой, мы познакомились с ним. Думаю, руководители его тоже оценивали. Возможно, уже тогда подразумевали, что Гончаренко может потенциально возглавить ЦСКА. В итоге на место Леонида Викторовича пришёл человек, который уже был к этому готов.
«Выставлял косу на аукцион — никто не купил»
— С Португалией, где провели несколько памятных лет, вас ещё что-то связывает?
— Любовь к португальской кухне. Мы с Виктором Савельевичем постоянно спорим на гастрономическую тему. Он у нас чистый «эспаньол». Его послушать, так в Испании и креветки самые большие, и вино самое вкусное. Я из уважения соглашаюсь: «Португальская пища тоже где-то так, на равных». Как-то раз звонок поздно вечером. Леонид Викторович – он тогда в Англии язык изучал. «Слушай, у меня тут хозяева школы – муж с женой, старички по 80 лет, — рассказывает Слуцкий. – Чистая аристократия! Пригласили на ужин, я и спросил: «Какая кухня самая вкусная?». Люди, не могнув глазом, ответили: «Португальская, а вы разве не знали?». Леонид Викторович быстрее побежал мне звонить: «Представляешь, ты был прав?!». «Ну хоть здесь, — отвечаю, — я вас не обманул». Ну и Савельичу эсэмэску отослал. Чтоб не задавался.
— Вы рассказывали, что даже после отъезда в Россию португальский шеф-повар передавал вам посылки с деликатесами.
— Там вообще другая философия. У нас заканчиваешь играть – и тебя все забывают. Это не хорошо и не плохо – так есть. А там – нет. Приезжает Онопко в Испанию – каждый человек его знает. Прилетаю в Португалию – люди подходят: «Сергей, как дела?». На всякий случай переспрашиваю: «Вы не обознались?». – «Да нет, ты же в воротах играл».
— У нас не узнают?
— Не особо. У нас футболисты-то не все знают, что мы играли. Молодёжь я имею в виду.
— Насчёт имиджа вычитали в «Википедии» забавный факт: якобы хвостик завели, чтобы на Стивена Сигала походить.
— Когда задают вопрос, я оцениваю – глупый он или умный. Если нахожу его глупым, то и ответ должен быть соответствующим. А кто у нас тогда был с косичкой? Симэн и Сигал. Сказал бы Симэн – поверили бы, потому что тоже вратарь. Я и выбрал Сигала.
— Когда решились срезать косичку?
— В 2011 году, когда «Динамо» Минск тренировал. Просто пришёл в парикмахерскую и сказал: «Хочу постричься». Я же всегда чего хочу, то и делаю. Вот, например, хочу кока-колы – и выпью её. Не думаю в этот момент, вредная она или полезная. Так и здесь. Артисты по 10 раз за год меняют имидж, ничего такого тут нет.
— Вы шутили, что выставите косу на аукцион.
— Я выставил, но никто не купил (улыбается).
«Несусветные зарплаты футболистов – миф»
— Сколько денег вам сегодня достаточно для жизни без излишеств?
— В академии Тольятти получал в районе 100 тысяч рублей. Хватало, жили. Больше получаешь – ездишь на других машинах, а нет зарплаты – вообще не ездишь. Но я же не только за себя отвечаю – для меня комфорт семьи важен. Слава богу, у меня великолепная жена – у нас одинаковые взгляды на жизнь.
— Самые большие премиальные в вашей жизни – после чемпионского сезона «Локо»?
— Нет, нам заплатили, по-моему, в два раза меньше, чем ЦСКА за второе место. Если не в три. И то по максимуму, кажется, только я получил, потому что все матчи сыграл. В «Локомотиве» никогда не было больших премиальных.
— Тысяч 100 долларов дали?
— Намного меньше, раза в два. У меня была одна из самых маленьких зарплат среди лидеров команды, но меня это вообще не волновало – всё устраивало. В представлении простых людей я получал громадные деньги.
— 300 долларов по меркам 1996 года – это много?
— У всех так было. Я полжизни, по большому счёту, играл бесплатно. Несусветные зарплаты футболистов — миф. Думаете, все игроки в Премьер-Лиге повально получают бешеные деньги? Когда я знакомым называю цифры даже по первой лиге – не верят: «Да ты врёшь! И за эти деньги ещё надо в субботу-воскресенье работать?! Не-е-е, так не пойдёт». В ПФЛ вообще не зарплаты, а пособия по безработице. Легенды о зажравшихся футболистах по большей мере созданы СМИ. Кому-то нужно было натравить народ на бедных футболистов. На самом деле хоккеисты, баскетболисты в среднем больше получают. Притом что у нас очень непростой чемпионат. Очень непростой и специфичный. Вспомните, сколько и каких звёзд к нам приезжало – и чего? Халк по 30 мячей за сезон отгружал?
— Справедливости ради, Халк неплохо играл.
— Неплохо… А он 80 миллионов стоит! За такие деньги Халк всегда должен играть великолепно. Приедет к нам Месси – думаете, он по 40 голов будет забивать? Да нет. Понятно, что игрок от Бога, лучший футболист мира, но у нас крайне сложная лига. Мы не тягаемся с первой пятёркой – Англия, Испания, Германия… Там совершенно другие вложения в футбол. В России в детский футбол государство почти ничего не вкладывает. Бизнес слабо развит, телевидение. Сколько у нас клубы получают от ТВ? Да в Англии даже первому дивизиону в разы больше платят. Откуда нашим командам деньги взять? Только у госкорпораций и частных лиц. Исторически сложилось, что каждое ведомство имеет свою команду, содержит её. Это как бренд. Был такой Николай Конарев, министр путей сообщения СССР. Приезжая в Баковку, он собирал команду и говорил: «Как дела в нашем 27-м депо?». А депо – это мы, «Локомотив». «После ваших побед, — продолжал министр, — производительность труда у наших сотрудников повышается. Поэтому я с вас буду спрашивать, как со своего ведомства. Вы – флаг РЖД». И это не шутка. Со своей стороны министерство делало всё, чтобы футболисты ни в чём не нуждались.
«Сто хинкали запил тремя литрами сока»
— Взрослый футбол для вас в московском «Динамо» начался?
— Эдуард Васильевич Малофеев, поднимая меня, 15-летнего, в основную команду, наверное, и не подозревал, что я ещё школьник. Здоровый малый вымахал – за 90 кило весил. Пискарёв взял в юношескую сборную, которая потом серебро Европы и золото мира взяла. Но я туда не доехал – связки колена порвал и на полтора года выбыл. Чемпионат СССР немного зацепил – не играя, но будучи в обойме.
— Читали, что до восьмого класса вы чуть ли не на золотую медаль в школе шли.
— Да ладно, басни Крылова. На самом деле я хорошо учился класса до шестого. Потом ты просто не ходишь в школу, и твои знания трудно оценить. Аттестат есть – значит закончил. Мне его потом передали – из-за сборов не смог своевременно забрать. В 10-м классе с экзаменами интересно получилось.
— Расскажите.
— Грянула перестройка, и всю историю отменили. Историю КПСС, обществоведение.
— Повезло?
— Наоборот, это мой любимый предмет был – без проблем сдал бы! Я до сих пор пытаю молодых футболистов нашими знаменитыми предками. Когда в Кампоаморе неожиданно снег выпал, стыдил их в шутку: «Холодно вам, видите ли. Да вы знаете, кто такой генерал Карбышев?». – Пожимают плечами: «Нет». Рассказываю. Назавтра спрашиваю: «Так кто такой Карбышев?». «Герой войны, замученный фашистами», — отвечают. Молодцы, усвоили. Вообще что такое история? Это накопленный опыт предыдущих поколений, который тебе передаётся. Потом ты, дополнив своими знаниями, передаёшь его своим детям, ученикам. По идее каждое последующее поколение должно быть умнее предыдущего, а происходит совершенно наоборот. Мы вообще не помним ни свою историю, ни своих корней. Восхищаемся всем западным, находим для себя удобную жизненную философию и превращаемся в какие-то овощи, которые вообще не думают и плывут по течению. В 50 лет оглянулся: а что там было в жизни, что сделал? Да ничего.
— Сухуми 1990-го ещё был спокойным местом?
— Я попал туда между двух войн. Была одна грузинская команда, «Цхуми», и одна абхазская – «Динамо» Сухуми. Народ и на ту, и на другую валил. Обе по составу, по игре соответствовали высшей лиге СССР. По факту «Динамо» Долматова через год и вышло. Если бы не война, играли бы в «вышке».
— Это в Сухуми вы на спор 50 хинкали съели?
— 100 (улыбается). И запил всё это дело трёхлитровой банкой сока. С Александром Владимировичем Смирновым поспорили на 25 рублей. Он просто не знал, что я очень хинкали люблю (улыбается). Долматов на меня посмотрел: «Какой здоровый, румяный – должен хорошо сыграть».
— Сенников рассказывал, вы как-то графинчик оливкового масла выпили на спор.
— Ну нет, от графинчика я бы захлебнулся. Там всё-таки поменьше было. Подошёл к доктору Мышалову: «Савелий Евсеевич, если такую мензурку масла выпью, что будет?». – «Ничего». Отлично, возвращаюсь к парням, спорим! Хлоп – выиграл.
— Евсеев тоже любил кое-что на спор сделать. Не при вас ли он в лыжных ботинках и маске при в самолёт заходил?
— Со сборов зимой летели через Барселону. Вадик – простите, Вадим Валентинович – поспорил. Нацепил маску, перчатки, ботинки лыжные, куртку – и в таком виде полетел. Всем было весело, хорошо.
— Сёмин как отреагировал?
— Юрий Палыч чего только не видел – ничем не удивишь.
«Звонит Сёмин: «Я тебя прошу – не играй эту игру…»
— Вы ведь благодаря Сёмину попали в «Локомотив»?
— Я попал в «Локомотив» благодаря себе.
— Но он же долго вас вёл, следил.
— А чего меня вести? Я дружил с его сыном Андреем. Вместе играли за «Динамо-2», когда я проходил армию. Так или иначе, я же где-то играл – за юношеские сборные, в Сухуми. Наверное, Андрей ему сказал: «Парень нормальный». Сёмин присмотрелся.
— Вы ещё и пенальти в Черкизово отбили в 1990 году, когда «Динамо» (Сухуми) с «Локо» играло.
— С той игрой связана интересная ситуация. «Локомотив» боролся за выход в высшую лигу СССР. А меня тогда помимо Сёмина многие приглашали. Из Киева звали, Валентин Козьмич Иванов в «Торпедо» манил. Юрий Палыч был в курсе и всё повторял: «Ты мне звони, каждую неделю докладывай, что да как». И вот перед игрой звонок: «Я тебя прошу – не играй эту игру. Сошлись на травму. Мы же вас не обыграем, а нам два очка во как нужны, в высшую лигу идём». Это нормально – любой тренер своего потенциально будущего игрока так уговаривал бы. Он же не просил закинуть мяч в свои ворота – просил просто не выходить.
— Не послушались?
— Не-а. «Юрий Палыч, — говорю, — не могу. Я нужен команде, а там уже как карта ляжет». Естественно, он обиделся. 0:0 сыграли – я поймал пенальти и вообще отстоял неплохо. Звоню ему после игры домой: «Алло, Юрий Палыч!..» Бац – короткие гудки. Я второй раз – то же самое. На третий ответил: «Ах ты ж…» — и полилось. Когда первая волна гнева схлынула, объяснил ему свою позицию: «Если бы сейчас так сделал, наверное, в теории мог бы и с вами аналогично поступить?». Палыч задумался: «А ведь ты прав. Ладно, перезвони через неделю».
— Была ещё знаменитая история, когда при счете 0:2 в матче с «Динамо» Сёмин обвинил команду в сдаче матча в перерыве.
— Это был психологический приём. Естественно, я что-то ответил – у меня же обострённое чувство справедливости. Когда меня ругают за что-то, знаю, что накосячил, буду стоять, молчать и приму критику. Но когда говорят то, чего нет… Во втором тайме деньги вернули и победили – 4:2 (усмехается). На самом деле у нас хорошие были отношения с Сёминым, человечные. Он для нас не только тренер был – старший, умудрённый жизненным опытом друг. Юрий Палыч умел с людьми работать, этого у него не отнять.
— Гуренко после одной выволочки Сёмина чуть не сбежал из «Локомотива».
— Так Юрий Палыч пихал и через минуту забывал. Меня, правда, не трогал. Вратари – это вообще биомашины, не подвластные эмоциям и переживаниям. Кто подвержен – не играет в воротах. У меня жизненная позиция чёткая: меня можно ударить, но на меня нельзя орать. Есть за что – возьми палку, ударь. Я пойму. Но унижать меня при всех никому не позволю. Я пресекаю эти моменты сразу. Если старший человек, просто разворачиваюсь и ухожу. С равным по-другому могу себя повести.
— В золотом «Локомотиве» было несколько суровых мужчин – Овчинников, Евсеев, Лоськов. Как Сёмин с такой бандой управлялся?
— Тяжело ему было. Но и интересно, думаю. Мы же ничего всё-таки играли, более-менее. Сёмин всегда говорил: «Можешь сколько угодно тяжёлый характер иметь – ты играй хорошо, вот и всё».
«Третье приглашение «Спартака» я придумал, чтобы в «Локомотиве» дали квартиру»
— Расскажите, как Иванов в «Торпедо» звал.
— Звонят: «Приезжай на Восточную, Козьмич с тобой хочет переговорить». Приехал. Иванов с порога: «Ну чё, давай в «Торпедо». Я замялся: «Да у меня с «Локомотивом» вариант есть, Киев звонил, ещё пара команд приглашает, не говоря уже о «Динамо». Козьмич не отступает: «Ты чего? Это же «Торпедо» — Стрельцов, Воронин, история какая!». Ну я козырь и выложил: «Локомотив» квартирку предлагает – всё-таки молодой, перспективный вратарь».
— Что Иванов?
— Чуть не поперхнулся: «Какую квартирку? Будешь играть – получишь квартирку!». Я говорю: «Вот когда получу, тогда и приду». Тут он последний аргумент выдал: «Да мы Сашку Филимонова возьмём!». «Вот Сашку и берите, — усмехаюсь, — чего ко мне-то привязались?». Потом вместе поржали. На выходе Козьмич похвалил: «Правильно, парень, души». Понимал, что здесь я банкую. Чего скромничать, я нужен был людям – в виде вратаря.
— А Киеву почему отказали? «Динамо» и «Локомотив» тогда были – небо и земля.
— Москва, родной город. А там и без меня столько вратарей было замечательных – на их фоне я никем ещё был. А потом, я же не Лобановскому отказывал: «Валерий Васильевич, не пойду». Такие люди не звонят лично. Раз на то пошло, «Спартаку» я отказывал дважды.
— В старом интервью было три раза.
— Третий раз я придумал, чтобы дали квартиру в «Локомотиве».
— Реальные предложения когда были?
— По-моему, в 1992-м и 1994 году. Сразу скажу: с Олегом Ивановичем не разговаривал. Один раз уклонился от встречи со Старостиным. В Баковку машину подогнали: «Садись быстрее». Я заупрямился: не поеду на этой машине, «Жигули» какие-то. Но дело, конечно, не в этом. Как я, динамовец, в «Спартак» пойду? Я не говорю, что «Спартак» плохой, а «Динамо» хорошее. Просто так воспитаны были – меня бы не понял никто. Через пару лет опять звонок: «Надо встретиться». – «Не, не поеду». Они же не знали, что я их не люблю – я только через 10 лет сказал.
— В лихие 1990-е футболисты часто становились жертвами угонщиков.
— У всех угоняли – я не исключение. Вышел из дому – нет машины. Jeep Grand Cherokee с концами ушёл. Сигнализация не сработала – их бандиты и ставили, как правило. Нечего делать – сел в такси и поехал на тренировку.
— Знаменитый джип с буквой «Л» на борту вы, кажется, продали?
— Оставил жене предыдущей. Лет пять назад на «киевке» видел его. Гляжу: о, какая машина красивая. Догоняю, а это моя.
«Я полмира пролетел – хоть бы на тайм поставили»
— Романцев в мемуарах вспоминал, как в 2002-м отцепил вас от чемпионата мира.
— У меня уже была путёвка в Турцию – не мог отменить (улыбается).
— Со слов Олега Ивановича, против вашего приглашения выступила группа игроков, среди которых был и Виктор Савельевич Онопко.
— И правильно сделали! Я бы там вообще всё развалил. У них и без меня три своих вратаря было. Станислав Саламович хоть съездил. А Онопко завтра предъявлю: «Ты чего меня на ЧМ не взял?!» (Смеётся.)
— Есть версия, что часть «сборников» смущал ваш авторитет.
— Хорошо хоть авторитет, а не дурной характер. Но из группы-то всё равно не вышли – даже без меня.
— Иногда возникало ощущение, что Нигматуллин в связке с вами чувствовал себя неуютно.
— А чего меня бояться – страшный, что ли? Съем его? На самом деле я к Руслану нормально отношусь, но мы же все шутим друг над другом.
— Про сборную был разговор с Гершковичем?
— Сегодня был разговор с Гершковичем – звонил мне. Про сборную не беседовали.
— Мы про 2000 год и игру со второй сборной Германии. Вы тогда не вышли на поле и предъявили второму тренеру сборной прямую претензию. Было?
— Разговор был, мы поругались, да. Я чёрт-те сколько на игру добирался: с Азорских островов – два с половиной часа до Лиссабона, оттуда – до Москвы. А меня не выпустили. С Гершковичем мы ещё по «Динамо» были знакомы. Подошёл к нему: «Михаил Данилович, это что за номера такие? Я полмира пролетел – хоть бы на тайм поставили». Тут крик поднялся: «Знай своё место» и всё в таком духе. Сказал напоследок: «Адрес вы знаете. Адьос».
— Романцев обиделся?
— Возможно. Хотя сейчас у нас прекрасные отношения. Не могу сказать, что созваниваемся, но пару-тройку раз пересекались, нормально общались. Я как тренер тренера Романцева понимаю. Ну не взял он меня на «мир» — и что такого? Он формирует состав. Мы встречались перед чемпионатом и вроде бы договорились. «Я же у вас был на Евро-1996 в Англии, — напомнил ему. – Не было проблем?». – «Не было. Готовься, Серёга». А потом, видимо, передумал. Его право.
«Черчесову помогла осетинская упёртость»
— С Черчесовым когда-нибудь дружили?
— Очень. Станислав Саламович – мой лучший друг. Станислав Саламович, слышите (улыбается)? А если без шуток, я очень уважительно к нему отношусь. Были вместе в сборной, общались.
— Что помогло ему стать тем, кем он стал?
— Осетинская упёртость. Он всегда шёл к цели прямо: забор – голова – бум. Это вообще, мне кажется, национальное качество. И это не плохо. Люди достигают целей разными путями. Кроме того, Черчесов был сильным вратарём – даже по европейским меркам.
— Чем-то поражал в молодости?
— Поразил его пас на Казираги в 1996 году, когда мы проиграли итальянцам (смеётся).
«Весь совет директоров собрался смотреть, как я проверяю Гилерме»
— Гилерме в составе сборной России как воспринимаете?
— Как данность. Он же есть. Мы его с Леонидом Викторовичем на Евро брали — первыми! Почему нет? Паспорт есть? Есть. Значит, россиянин.
— Скажем так, он продукт не нашей вратарской школы.
— В 19 лет он вообще не очень свежим продуктом был. Это в России из него сделали нормального вратаря. Вспоминаю, как его привезли из Бразилии.
— Как?
— Я только закончил играть и курировал у президента Сёмина молодёжную команду, вратарей в школе. Вдруг звонок: «Серёжа, приезжает совет директоров – надо лично потренировать Гилерме. Одного. И дать ему оценку. А то есть подозрение, что зря за него заплатили».
— Уже интересно.
— Нам выделили поле, дали мячи. И весь совет директоров – Липатов, его зам Красновский, Юрий Палыч, другие известные личности – человек десять за воротами выстроились, наблюдают. Я Гилю по-португальски подкалываю: «Смотри, как ты популярен. Это всё по твою душу». Он удивленно смотрит: «А ты откуда португальский знаешь?» «Играл там, — говорю, — было дело».
— Так.
— Говорю ему: «Ладно, забудь про них, не волнуйся. Я тебе даю упражнения. Делай, как сможешь, а я помогу». Минут 35 мы с ним поработали. Начальство подходит: «Ну как?». «Очень перспективный, — отвечаю. – Набирает. Но надо года два подождать». От фонаря срок назвал – через три заиграл. Было видно: данные хорошие, но остальных вратарей ничем не превосходил. Но раз он есть, что ж я буду парня топить? А я решил: скажу про два года, а через это время кто вспомнит про мои слова? Может, и меня уже в «Локомотиве» не будет. Взятки гладки.
Как факт, именно я дал Гилерме путёвочку. Руслан Нигматуллин, конечно, со мной не согласится. Он же в каждом интервью говорит, что это он его привозил. Это когда Гилерме три с Бельгией пропускает, он сразу: «Это Овчинников отвечает». А как с Казахстаном на ноль: «Это я его привез!» (Улыбается.) «Хорошо, Руслан, ты, ты».
«Алкоголь 10 лет не употребляю. Лучше чай!»
— Кто последний раз называл вас Боссом?
— Так вы же, минут 20 назад. Босс, номер 1 – приятно было услышать.
— Хотя бы раз за прошедшие 10 лет хотелось встать в ворота?
— Нет, я даже в футбол играть не хочу. Когда читаю, что Андрею Тихонову до сих пор снится футбол, думаю: «Господи, ну как такое может быть?». Я и так полжизни отыграл – сколько можно? Сейчас у меня самое счастливое время.
— Вы, кажется, страдаете от аэрофобии. Как так сложилось?
— Если бы у меня была аэрофобия, я бы кричал: «Мама, помогите, высадите меня». Не люблю летать – так правильнее сказать. Человеку по земле ходить привычнее. Под водой и в небе он неуютно себя чувствует. Я лет до 35 не парился по этому поводу, а потом что-то щёлкнуло, стал переживать. Тяжело отхожу после перелётов.
— Журналисту проще – есть проверенный способ снять стресс.
— Я алкоголь 10 лет не употребляю – ни в какой форме.
— Тоже «просто захотелось»?
— Точно. У меня растёт сын – не хочу подавать ему дурного примера.
— Отчего же курить не бросите?
— Курение – не самый страшный грех. От табака чудес не натворишь, а по пьяни, как показывают последние события, можешь начудить будь здоров. Если пить, то много, а что нам по 100 грамм? Лучше чай!
